ы у меня с
раннего детства не было, вот только имя совпадало.
В этом теле чувствовала себя легкой и
гибкой, возможно, и такие роскошные волосы тоже вызывали бы
приятные чувства, если бы не момент, когда меня поймали, схватив за
косу, да еще, намотав ее на руку, что позволило буквально
пришпилить мою голову к груди захватчика, все равно, как наколоть
бабочку на булавку.
- Сомневаешься? – безразличным тоном
спросила у нее.
- Просто Келвин говорил, что среди
жителей нашего поселения больше нет магов, - также шепотом сообщила
она.
- Келвин? – переспросила я.
- Ну, да, наш маг. Они ведь его
убили? – испуганно озираясь, спросила она.
- Их командир сказал, что оба мага
убиты, - повторила то, что слышала от старшего.
- Вот кто сломал магическую защиту,
которую установил Келвин! – сказала вторая девушка. – Гринейцы
пришли сюда с магом!
Про себя и магию говорить не стала,
да и что я могла сказать? Если правду рассказать, что о магии
услышала несколько минут назад, то гринейцы узнают, еще больше
разозлятся, потом будут издеваться надо мной и мстить, а если
поверят в то, что я – магиня, то девушки будут ожидать от меня
какого-нибудь чуда.
- Почему ты молчишь? – не могла
успокоиться любопытная девушка.
Я уже собиралась резко ответить ей,
но неожиданно вмешалась вторая пленница:
- Отстань от нее, Аделия! Возможно,
Елена просто пыталась защитить свою мать.
Я с благодарностью взглянула на нее,
не подтвердив и не опровергнув ее предположение, только сожалея о
том, что не знаю ее имени, и понятия не имею, как спросить об этом.
Вдруг разочарованная Аделия всхлипнула и стала тереть заплаканные
глаза. Опираясь на ствол дерева, я поднялась на ноги и принялась
успокаивать ее, осторожно гладя связанными руками по голове и
приговаривая:
- Ну, что ты, Аделия? Не плачь,
маленькая! Все будет хорошо.
Заметив, что запястья ее натерты
веревками, а в одном месте даже кровоточили, я стала дуть на них.
Она удивленно замерла, перестав плакать. Через некоторое время я
облегченно выдохнула и сказала:
- Все заживет, не плачь только.
- У Молены тоже руки стерты, - вдруг
произнесла Аделия.
Так, теперь я знаю имя второй
девушки. Повернулась к ней и с улыбкой спросила:
- Молена, хочешь и тебе подую на
ранки?
В ответ она лишь молча подставила мне
свои руки, я стала дуть на ее запястья, они обе завороженно
смотрели на меня, и столько надежды было в их взглядах, отчего я
почувствовала себя мошенницей, было очень неловко. Но, с другой
стороны, хоть плакать перестали, уж лучше так, чем видеть их
слезы.