Хан кивнул и, поднявшись на крыльцо, они вошли в дом.
В словах женщины было много интересного, но подумать об этом ведьмак решил позднее, а пока ему хотелось поглядеть на смеску.
Инейко сидел за столом, сложив перед собой сцепленные в замок руки. Худой, высокий, тонкокостный, он уже походил на йольфа, хотя его уши пока не вытянулись, а волосы, пусть и были черными, но не того глубокого оттенка абсолютной ночи, какой встречается только у чистокровных высших.
Темная йольфская магия была прочно заперта внутри него, причем уже очень давно, едва ли не с рождения – это Хан безошибочно видел своим ведьмачьим глазом. Хорошая тут у них травница, нечего сказать. Такое запирающее зелье сварить – опыт нужен и знания. Да еще храбрость, ведь зачем иначе запирать магию высших, если только не чтоб смеску скрыть?
Пока хозяйка хлопотала, накрывая на стол, Инейко поведал Хану свою историю, которая оказалась весьма короткой.
Чистил курятник, никого не трогал, а потом что-то случилось. Дальше – как во сне. Помнит лишь холод нечеловеческий, да туман черный.
Очнулся в лесу, вокруг места незнакомые, хлопья пепла кружатся. Ноги босые, все в сажи, а воздух спертый, будто и не в лесу он вовсе, а в сыром подвале. И деревья мертвые. Побежал оттуда, думал, что никогда из леса не выберется – шел без разбора, куда ноги несли, но на удивление скоро вышел к деревне, а там и бабушка, и дом родной.
– Лешак тебя местный вывел, – кивнул Хан. – Сам бы ты не смог, заплутал. В следующий раз, как в лес пойдешь, принеси ему отвара из рябины, да сладостей. Лешаки это любят. И дерево какое посади.
Инейко восторженно закивал.
– Скажите, господарь, а проклятие теперь со всех снято? – спросила женщина, выйдя проводить Хана на крыльцо.
Ведьмак вопросительно вскинул брови.
Некоторое время та переминалась с ноги на ногу, раздумывая, но в итоге все же решилась.
– Как смески стали рождаться, так староста еще тогдашний порешил, что никому деревню покидать нельзя, и все с ним согласились. Никто не хотел, чтоб о детях наших эльфы, или йольфы прознали да пришли сюда кару воздавать. Вот только дочь моя, мать Инейко… незадолго до смерти мужа она второй раз забеременела, почти сразу после рождения первого малыша. Побоялась в деревне оставаться – все тогда уже знали, что нечисть местная смесок ворует. Только староста бы ее ни за что не выпустил, вот она и решила притвориться, что за мужем следом в навь ушла. А сама сбежала. Инейко тоже хотела с собой забрать, да токма не вышло. А теперь, раз известно, что это проклятье было, боюсь я, как бы и второй внук, али внучка в нежить не превратились. Срок-то как раз подходит…