Камышев слышал много подобных
историй, особенно их расплодилось в последние годы – как началась
перестройка и рванул Чернобыль. Чем больше было новостей об ужасах
аварии на атомной станции и связанных с этим теорий заговора, тем
больше появлялось слухов, будто бы в домах добропорядочных
калининцев внезапно завелись полтергейсты, которые упорно
скрывались от ученых и органов правопорядка.
Бдительные жрицы подъездов, как майор
Антонов называл любопытных бабулек, теперь не только давали наводки
на иностранных шпионов и путан, но и таинственным шепотом сообщали
о призраках, оборотнях и вурдалаках. Одинокие и слегка тронутые
интеллигенты строчили жалобы, что их обрабатывают психотронным
излучением из соседских квартир… А дворовые мальчишки передавали из
уст в уста страшные истории о конфетах с лезвиями внутри и джинсах,
которые вражеские агенты специально заражали опасными
болезнями.
Слышал Валерий и о чудовищных
мутантах в чернобыльской зоне. Будто бы бродят по тамошним лесам
гигантские волки, а в Припяти однажды, якобы, выловили
пятнадцатиметрового ужа. Вот только его дядя Дима, родной брат
отца, был в числе ликвидаторов и ни о чем таком не рассказывал.
Наоборот, говорил, что опаснее всего в зоне люди – вооруженные
мародеры, таскающие зараженные вещи из брошенных домов, а потом
продающие их по всему Союзу.
– Когда их видели в последний раз? –
Камышев, поняв, что свидетельские показания по делу черной «Волги»
стали напоминать ему именно такие истории, оторвался от чтения и
поднял глаза на Эдика.
– Сегодня, – ответил тот. – У второй
школы. С пятиклассником разговаривали о чем-то из машины, но училка
подошла, спугнула их.
– И ты молчал? – Валерий вытаращил
глаза, все еще сомневаясь в этой мутной истории, но уже начиная
что-то подозревать.
– Так я туда как раз и собирался
ехать, но меня Григорьич вызвал! – Эдик вспылил, эмоционально
взмахнув руками.
– Значит, поедем вместе, – Камышев
решил не препираться, а сразу перейти к делу, хотя Апшилава,
конечно же, был сейчас ой как неправ. Ладно, Величук его
действительно вызвал к себе, но потом-то сидеть этого усача рядом
никто не заставлял.
Эдик запер кабинет майора, ключ они
сдали дежурному и вышли во двор, хлопнув дверью с тугой пружиной. У
крыльца их ждала замызганная бежевая «шестерка», за рулем которой
сидел пожилой водитель в серой кепке-восьмиклинке. Увидев Эдика, он
тут же провернул ключ в замке зажигания, и гордость советского
автопрома, чихнув, взревела разболтанным резонатором.