— Царь сегодня не принимает! — Слуга в полосатой ливрее
неожиданно появился из дверей и, ошарашив этим известием народ,
собирался улизнуть в уже закрывающиеся створки, но воевода сунул
ногу в щель.
— Неотложное дело! — Он отодвинул слугу в сторону плечом, и мы
протиснулись следом.
Мы вошли в просторный зал, на потолке которого юноша и девушка
из прошлой картины уже жарко целовались. Я покрутила головой в
поисках двери в третий зал, на потолке которого, по идее, должны
показывать продолжение сериала, и заметила у стрельчатого окна
длинный стол, покрытый белоснежной скатертью. За ним, сидя на
разных концах, трапезничали двое. Царь показался мне каким-то…
никаким. Вроде и статью вышел, и на лицо ничего, ну бородат, так я
уже почти привыкла к местной моде на кустистые физиономии, а взгляд
скользит мимо него.
А вот когда царица поднялась из-за стола и направилась к нам,
меня будто ударили наотмашь. Ее красота ошеломляла. Осанка, легкая
полуулыбка, золотой обруч, усыпанный жемчугом, блекнет от блеска ее
волос, платье, украшенное затейливой вышивкой, обнажает молочные
плечи… Я моргнула, тряхнула головой, посмотрела на Юльку — та
только что слюни на царицу не пускала, глянула на Ярополка — стоит,
хмурится, а на царицу и не смотрит, ждет, когда царь наконец доест
пирожное.
— Воевода, — голос у царицы оказался низкий и хриплый, — отчего
ты явился так неожиданно? Али какие плохие вести принес?
— Вести не плохие, но и не добрые, как посмотреть, — ответил
Ярополк. Вот как, значит… Ладно, я ему эту недобрую весть еще
припомню. — Привел пред царские очи новую ведьму.
Царица стремительно ко мне повернулась, юбки закружились вокруг
стройных ножек. Стоп, откуда мне знать, что они стройные? Поди
разбери под всеми этими оборками! Может, у нее кривые волосатые
лапы, или вообще, как у Парнаски — копыта!
Она подошла ко мне, пробежалась глазами сверху донизу,
зацепилась за ведьмин кулон, рефлекторно прижала руку к груди,
Ярополк был прав, ее украшение до боли напоминало мое — та же
вытянутая овальная форма, необычная мелкая огранка. Только ее
камень был алым и переливался на свету, пульсируя, как живое
сердце.
Я не знала, что мне делать — присесть в реверансе, отвесить
поклон? Но на выручку пришла подруга.
— Боже мой, вы так прекрасны, — прошептала она со слезами на
глазах. — Вы позволите нарисовать ваш портрет?