— Отдыхай, — проговорила Мария. — Напашешься ещё, на твой век хватит.
— Но… — Рита растерялась. Настаивать она не умела, инициативу проявлять тоже, но в то же время чувствовала себя неуютно, когда все трудятся, а она без дела.
— Яйца вон порежь, — вставила Анжела, одна из сестёр, которые учатся и работают в городе. — Фаршировать будем.
— Хорошо. Эти? — уточнила Рита, взяла нож и принялась за работу.
В итоге подняла голову, когда большое блюдо было уложено фаршированными яйцами и красиво украшено. Одно время Рита увлекалась карвингом, уж очень ей хотелось удивлять мужа кулинарными изысками, и могла из обычной редиски вырезать хоть цветок, хоть сову.
— Господи! Красота-то какая! — воскликнула Мария. — Это огурец? А лебеди, лебеди какие! А цыплята! Теперь Антошка точно хоть одно яйцо, но съест. Как не съесть такого цыплёнка? — Рита растерялась, вроде восхищаются, но вдруг Антошке нельзя яйца, а Рита своими художествами спровоцирует ребёнка. Мария не заметила растерянности гостьи, видимо, хвалила от чистого сердца, как часом назад самого младшего за вынесенный из комнаты горшок.
— Ангелина, — обратилась Мария ко второй дочери, той, что приехала с Анжелой. — Вот бы мне такую невестку, а!
Рита думала, что сёстры-двойняшки приёмные, уж очень рыжими они были, огненными, с россыпью веснушек по лицу, рукам, всему, что было видно из-под одежды. Мария была светло-русой, как и её муж — отец Олега. Остальные дети тоже были русыми, кто-то темнее, кто-то светлее, выделялись только рыжие сёстры и Борис.
— А у тебя невесток мало, можно подумать, — отозвалась Ангелина. — Одна Вера пятерых стоит.
— Да я про Олежку, — махнула рукой Мария. — Что ж он всё как перст. Один да один.
— Кого он найдёт, в Америке-то? — ответила Ангелина.
— А в Америке не люди что ли живут? — всколыхнулась Мария. — Все одинаковые, что у нас, что у них. Только кажется, что мы отличаемся, а все одного хотят. Чтобы дети не болели, мужья не гуляли, да денег… каких-никаких.
— Да не женится он никогда, — вклинилась Анжела. Она стояла у дверей и грызла молодую морковку, зелёные стебли болтались, как маятник. — Он по Лизке сохнет. — И с воодушевлением откусила кусочек, с громким хрустом прожевала.
— Лизка-то тут причём? — Мария подняла взгляд на дочь. — Что ты выдумываешь. Лизка уже второго Егору родила, пляшет он вокруг неё, как каруселька вокруг оси.