Димостэнис резко качнул головой, не
готовый мириться с таким поворотом событий. Кто он есть? И в чем
его истинная суть?
- Ты чувствуешь боль?
- Да, но это не страшно. Я не
чувствую уверенности, и это угнетает больше всего. Словно это игра
и я никак не могу понять, когда в нее вовремя нужно вступить.
- Когда ты в первый раз почувствовал
импульс? Или думаешь, что почувствовал.
Димостэнис задумался. Перебирая в
памяти все этапы познания своего проклятого дара. Периоды
становления, провалы, взлеты и падения, мены жгучей радости и
миноры затяжной тоски.
- Наверное, - медленно начал он.
Говорить это было невыносимо, и он буквально заставлял себя сказать
следующие слова. Даже голос его будто не слушался, просел. – В
подвале у императорских дознавателей. Во мне ничего не осталось. Я
был опустошен. После той концентрации силы, которую я пропустил
сквозь свое тело, оно больше меня не слушалось. Серебро ушло.
Хьярта не было. Душа – располосована. И палач старается вовсю.
Работает человек. Хорошо работает. От души. В какой-то момент я
понял, что больше не выдержу. Просто взвою и буду скулить и молить
о пощаде, как мечтал Аурино. Я уже совсем было сдался, когда
почувствовал импульс. Или он дал о себе знать. Теплом в груди. И я
потянулся навстречу к последней своей надежде. Я позволил ему взять
вверх. А потом все изменилось. Я – это был по-прежнему я. В сыром,
затхлом подвале, во власти маньяка-садиста, истекающий кровью. Но
еще я был везде. Смазались чувства, ощущения. Я смотрел на себя
словно со стороны. Зная, что очередная вырезанная полоска кожи с
тела – это жутко больно, но уже словно это было не со мной. Потом и
вовсе все исчезло. И я очнулся самим собой с полным букетом
ощущений от незабываемой ночи. Позже целительница сказала, что в
моем теле очень много энергии и что это она заживляла мои раны и
помогла встать на ноги уже на следующее утро. Но я точно знал, что
энергия ушла из тела вместе с остатками серебра. Потом побег, полет
на ярхе, горы и водопад. И новый мир.
Ираэль смотрела на него широко
раскрытыми глазами. Похоже было, что она даже дышать перестала,
слушая его исповедь. Когда Дим замолчал, она еще несколько
мгновений стояла замерев, затем выдохнула:
- Ну ты даешь, девэра! В твоей жизни
есть хоть что-нибудь нормальное?