Более того, несколько Ваших людей
оказались в плену! Через несколько дней они будут в Париже и
расскажут Высокому суду все, что им известно о нашей роли в этом
деле. Как от этого отмываться прикажете? Да с такими козырями на
нас можно будет поднять всю Галлию, сколько наших же братьев
отвернется от нашего дела!
А всего-то нужно было – очистить от
скверны одну деревушку без охраны и один замок, возглавляемый
никогда не воевавшим лопухом и охраняемый никогда не служившими в
армии ротозеями!
– Ваше преосвященство, должен
заметить, что мы сделали все, что было предусмотрено планом.
Абсолютно все. Даже взломали ворота замка. Но нас там ждали! Наши
люди напоролись на засаду! Наши воины, в компетенции которых Вы не
раз могли убедиться, были порублены, как овцы на бойне! Откуда в
замке такие бойцы? Численное преимущество местных олухов
действительно не могло иметь решающего значения, к тому же атака
должна была стать внезапной, именно на этом, как Вам известно,
строился весь план. А стрелы, которыми были сражены шестеро моих
людей! Боже, в наше время и стрелы – кто сейчас о них помнит? Нет,
клянусь Вам, нас не просто ждали. В замке были люди, специально
обученные противодействовать нашей тактике. Ищите скверну здесь,
монсеньер. Ищите, кто сообщил ортодоксам о нашем рейде!
- Где сейчас Ваши люди?
- Находятся в расположении отряда,
контактов ни с кем, кроме меня, не имеют. И еще, не волнуйтесь по
поводу допросов моих людей. Пленники умрут буквально через два
часа, я об этом позаботился, обеспечив их необходимыми заклятиями.
Как Вы знаете, провести посмертный допрос можно только в течение
часа после смерти. А в замке присутствует только один полноценный
маг – это сам де Безье. Но он просто не владеет этой техникой. Его
сыновья просто щенки, которые может быть когда-нибудь станут
магами, если у них хватит ума и терпения для учебы. Кстати, Вы ведь
тоже пытались привлечь на свою сторону старшего сына барона. Как
видите, монсеньер, у всех бывают неудачи.
Зря лейтенант вспомнил о попытке
завлечь Жана Огюста де Безье в стан реформистов, а после неудачи –
убить его. Именно это определило окончание разговора.
- Что же, ступайте, лейтенант, я
сообщу Вам о своем решении. Эй, секретарь, письменные
принадлежности мне!
А вот последнее предложение было
сигналом. Монсеньер Руади, верховный пастырь реформистской церкви в
Монпелье, был очень ранимым человеком. Не мог видеть людских
страданий, не терпел вида крови. Он с величайшим трудом заставлял
себя присутствовать на казнях, свершавшихся по его приговорам, и
если можно было не смотреть на смерть – всегда пользовался такой
возможностью. Сигнал означал, что неудачливого лейтенанта надлежит
зарезать за уже закрытыми дверьми. Кстати, как его звали? А,
неважно. Кто помнит неудачников?