Я отшвырнула газету Майло:
– Какая мерзость.
– Полностью разделяю твои чувства.
– Интересно, как они узнали, что я именно на море. Только вчера уехала.
Майло пробежал глазами газетную заметку и приподнял брови.
– А я в самом деле бонвиван?
– Дорогой, это совсем не смешно.
– Я и не смеюсь, дорогая. Ты полагаешь, мне было весело, когда я увидел, какое вы тут с Трентом нашли применение лунному свету? – Майло посмотрел на меня взглядом, который можно было бы назвать совершенно неприличным, если бы он не был моим мужем и не имел полного права смотреть на меня как угодно неприлично. – Хотя его трудно винить. Ты так красива сегодня, Эймори.
Я постаралась не думать о том, когда он в последний раз смотрел на меня с таким страстным блеском в глазах.
– Майло, ей-богу, сегодня я неподходящая жертва для твоих чар. Ты проделал долгий путь, чтобы ткнуть меня носом в газетную сплетню? После всех гадостей, которые они пишут про тебя, странно, что такая мелочь вызвала твой интерес к моим делам.
– Делам? Так их много? – сухо спросил Майло. – Значит, бедного Трента тоже водят за нос?
– Это утомительно, в конце концов. У меня был такой тяжелый день. Я ухожу. Спокойной ночи.
– Как он погиб?
Не столько сам вопрос, сколько тон, каким он был задан, заставил меня остановиться. Что-то в нем было еще помимо полного безразличия. Я обернулась.
– Его хватились перед чаем. Мы с Эммелиной отправились на поиски… Я увидела его вон оттуда. Он лежал на нижней террасе. – Я подошла к Майло и зачем-то понизила голос. Не могу понять, почему я вдруг почувствовала потребность довериться ему. – Я думала, это несчастный случай, но инспектор, который был здесь сегодня, утверждает, что это убийство.
Крайняя степень изумления Майло выразилась в том, что он приподнял бровь.
– Убийство? – Уголки его губ дернулись, что должно было означать язвительную усмешку. – Ну, дорогая, похоже, эта морская прогулка принесет тебе больше, чем ты от нее ожидала.
* * *
Я боялась, после всего случившегося не сомкну глаз, но старая присказка про то, что сон милее отца и матери, лишний раз подтвердилась, и я проснулась, когда утреннее солнце пробивалось в комнату, и даже не могла вспомнить, как отключилась. Я приняла душ, надела относительно темное, шитое у портного платье с поясом изумрудно-зеленого цвета и спустилась к завтраку.