Я тут же навел фонарь на лысую башку
с оскаленной безгубой пастью, оторванным носом и белесыми зенками,
однако колдовское топливо почти иссякло, и призрачное сияние ничуть
не испугало чудище. Отступать тоже некуда — позади сплошной завал.
В одиночку быть может и перелезу, но помещику тогда конец, а я
потратил на него слишком много времени и сил, чтобы взять и бросить
на половине пути.
— Придется драться, — бросил на
колени соперника его меч и выхватил свой.
— Что, сидя?
— Колдуй хотя бы. Ты маг или где?
Я встал перед попутчиком и занес
клинок над головой. В такой тесноте можно только рубануть или
уколоть — причем, скорее всего, лишь один раз. Если не разнесу
гнилую черепушку, ублюдок так приголубит когтями, что сам боженька
не соберет. И вожак, похоже, чувствовал свое превосходство над
загнанными в тупик искалеченными и обескровленными жертвами. И
уверенной походкой (насколько позволяли кривые изломанные ноги)
неумолимо надвигался на нас.
Я собрал остатки сил, прекрасно
понимая, что удар станет последним — или для врага, или для меня.
Стиснул зубы, унял, как мог, рвущееся на волю сердце, и до скрипа
кожаной оплетки сжал рукоять. Когда же до цели оставались считанные
шаги, раздался громкий скрежет, и вырванные из стен кирпичные плиты
смяли вурдалака, будто стотонный пресс. Громко хрустнуло, чавкнуло,
и в щель меж кирпичных блоков брызнула требуха, а подворотню
наполнила омерзительная до удушья трупная вонь.
— Тьфу! — закрыл нос предплечьем и
обернулся.
Щедрин в бессилье опустил руку,
откинулся на спину и задышал, как загнанный пес, роняя крупные
капли пота.
— Ничего себе. Снимаю шляпу.
Руслан кисло улыбнулся. Выглядел он
крайне паршиво — чрезмерное напряжение доконало бы и здорового
мужика, а дворянчик и без всякой магии дышал на ладан.
— Похоже, я отвоевался, — простонал
визави, пока я впрягался в тележку. — Не забудь мой наказ.
Варенька, Сонечка, Дашенька, Катенька и малыш Акакий. Всех люблю,
всех целую.
— Терпи, осталось немного.
— Вот именно, — Щедрин усмехнулся и
зашелся в мокром кашле, а некогда белую рубашку оросили темные
капельки. Кровь пошла носом, тонкой струйкой скользнула из уголка
губ, и даже в глазах, казалось, стояли багровые слезы. Дыхание
замедлялось, пальцы бились в мелкой дрожи, а товарищ неспешно
погружался в вечный сон. И даже звонкая пощечина не смогла вернуть
его в сознание.