Виран резко выдохнул, сливая в черный веер половину своего
немалого резерва. И два метровых чёрных шара, клубившихся чистой
Тьмой, понеслись навстречу псам. Не доверяя своей собственной
атаке, Виран тут же подал энергию в белоснежный веер, создавая
перед собой стену чистого Света.
Загудел воздух, когда
Сферы понеслись на огромной скорости к псам. Посреди пути две
техники встретились, а затем прогремел мощный взрыв! Абарион едва
успел прикрыться за Воздушным Щитом, и частично погасил мощь от
взрыва, образовавшегося от взаимного уничтожения техник.
Шипя от боли, Абарион
достал из пространственного кармана малое зелье излечения и
облегчения боли и осушил его одним глотком. Слишком поспешная
защита сработала не идеально, Одежда дымилась в нескольких местах.
Мебель в кабинете была полностью уничтожена, а в стенах зияли дыры.
Дым вместе с поднявшейся пылью мешали обзору. Осторожно вздохнув,
он выдул мощный порыв техники, убирая дым и пыль на улицу.
Прояснилось.
У стены лежал Виран.
Струйка крови текла из его рта и даже короткого взгляда хватало,
чтобы понять, что с ним все кончено. Абарион покачал головой, и
медленно подошёл к умирающему сыну. Взрыв был слишком мощным, и
Виран, который уже использовал защитный артефакт раньше, на этот
раз был вынужден активировать его уже своей собственной энергией.
Ее не хватило на создание полноценной Стены Света. Остатки ударной
волны переломали тело парня, и теперь он умирал.
Сам Абарион, в принципе,
пережил бы взрыв и без защиты - его тело было намного крепче, чем
тело жалкого Единого. Плоть срединного Воина пострадала бы
незначительно. Да, его бы немного опалило, но серьезного ущерба бы
не было.
Наклонившись, Абарион
схватил юношу за волосы, и приподнял его голову.
— Видишь? Все твои
старания бесполезны. Твои сторонники пойманы, и никто не придёт
тебе на помощь. Твоя жалкая попытка переворота была обречена на
провал с самого начала. А теперь, я буду вынужден убить
собственного сына, как зачинщика восстания. И как бы ты не был плох
в роли наследника, ты всё равно мой сын. Моя кровь и плоть. Но я не
только отец. Я глава клана. И как глава клана, я приговариваю тебя
к смерти, — произнёс он. И, хотя в глубине его глаз всё была печаль
и грусть, голос был твердым и решительным. За годы правления
кланом, Абарион не раз принимал жесткие решения.