Кофе с круассаном - страница 22

Шрифт
Интервал


нет столовых приборов на трех человек. Комуто придется есть из

некрасивой, недизайнерской тарелки. Пьер предлагает принести себя в

жертву. Но я противлюсь этакой несправедливости и на правах незваного

гостя забираю некрасивую тарелку себе. Ленка подает entrée в виде

завернутого в маринованные баклажаны творожного сыра. Как я узнаю

позже, и это и другие блюда куплены в ближайшей кулинарии. Пьер

достает из холодильника вино, чтобы отметить мой приезд. Он капает

несколько капель себе в бокал, долго катает их по дну, принюхиваясь как

собака, потом осторожно выливает их себе на язык и, закатив глаза, шевелит губами. «Дегустирует» объясняет мне Ленка. Пьер выходит из

нирваны и сообщает, что вино отменное. Ленка на смену баклажановым

завертышам выносит разогретую лазанью. У меня так и чешется язык

спросить: «А что устриц сегодня нет в меню? И черной икры тоже нет?»

Супруги молча жуют местами холодную лазанью. После главного блюда

подается сыр. И истинный француз и переродившаяся из рижанки

француженка ловко отрезают плесневелые корочки и запихивают в рот

крупные желтоватые ломти. Я чтобы не отстать и окончательно не

прослыть деревней беру на пробу жидковатый кусочек.

– Этот тебе не понравится, – категорично заявляет моя хорошо

осведомленная в сырных делах подруга, вырывает у меня из рук

злосчастный кусок и проглатывает его сама, – Возьми лучше Saint Nectar, его больше осталось.

– Дай Марине самой попробовать, chou, – вступается за меня Пьер.

Ленка смотрит на часы.

– Через десять минут «Nouvelle star»[5] по шестому каналу. Мне надо

успеть до этого помыть посуду. Давайте быстренько закругляйтесь.

– А как же десерт? – возмущается ущемленный в своих правах муж.

– Пьер, mon amour, поешь свой йогурт на диване.

Я вызываюсь помочь убрать посуду и в результате перемываю больше

тарелок, чем хозяйка. На меня наваливается неподъемная усталость.

Хочется лечь, вытянуть ноги, закрыть глаза. В идеале вообще заснуть. Но

на отведенном мне диване Пьер ест свой йогурт, а Ленка устроилась

смотреть передачу. Мне не остается ничего другого, как примоститься с

краю и дремать в ожидании пока двухчасовое шоу не закончится. В конце

концов, я засыпаю понастоящему и чувствую сквозь сон, как Ленка

накрывает меня одеялом и подсовывает под голову подушку. «Мерси и

больше не проси» возникает откудато в сонном мозгу.