Когда за последним из осужденных с визгом закрылась тяжелая дверь вагона, вдалеке появился «автозак». Он подъехал вплотную к заключенным и остановился. Сержант открыл дверь, раздался приказ начальника конвоя: «Быстро пошли по одному!».
На соседнем пути лязгнул и начал медленно набирать ход товарный поезд. Увидев это, худой зэк вдруг кинул свой мешок прямо в морду ближайшей собаки, – и она, разумеется, яростно в него вцепилась! – а сам нырнул под колеса только что покинутого вагона. Не успела охрана опомниться, как он юркой ящерицей проскользнул на другую сторону железнодорожного полотна.
Началась страшная суматоха. Один из охранников дал очередь в воздух, после чего все зэки попадали лицами в снег, мысленно проклиная своего отчаянного товарища. Другие охранники начали спускать собак или, присев на корточки, палили между колесами, стараясь попасть в беглеца, который уже готовился запрыгнуть в проходивший мимо него товарняк.
Как назло, одна из пуль, срикошетив о чугунное колесо, угодила в сержанта. Он закричал от боли и упал на снег. Кровь хлестала из его шеи, забрызгивая всё вокруг. Возможно, именно это обстоятельство и спасло беглеца. Стрельба прекратилась и, пока другие конвойные пытались помочь хрипевшему в агонии сержанту, зэк, хотя и не с первой попытки, все-таки сумел запрыгнуть в товарный вагон. При этом он сорвал в кровь ладони, оставив на обледеневших поручнях куски собственной загрубелой кожи…
* * *
– Из зоны бежал, убив конвоира, – сурово пояснил участковый.
Услышав про колонию, работница военкомата сразу засобиралась уходить.
– Распишитесь, пожалуйста, за набор и я пойду дальше, – холодно обратилась она к Григорию Петровичу, утратив недавнее обаяние.
Войтовский надел очки и подошел к столу.
– Тушенка немецкая, очень хорошая, – зачем-то сообщила женщина, увидев, как пенсионер взял в руки одну из банок и принялся рассматривать этикетку.
– Немецкую я не ем, – сухо сообщил Григорий Петрович, – можете забрать обратно.
– Да вы что?! Она же гораздо лучше, чем наша! – удивилась женщина.
– Считайте это моей стариковской причудой, но это я не возьму. Отдайте кому-нибудь ещё. А за набор я расписался, вот, пожалуйста, ведомость.
– Да кому ж я тушенку-то отдам? Не положено так.
– Это последнее слово. Я не возьму, – упрямо покачал головой пенсионер.