– Он твой отец! Все ошибаются. Не говори так о нём, пожалуйста.
– Он давно умер для меня как отец!
– Не надо так, сынок, – голос срывается. Сейчас заплачет, бедная моя жена.
– Почему ты отказалась от сиделки? Тебе нужно продолжать жить, на работу хотя бы ходить.
– После того как я оставляла его с сиделкой, он был сам не свой. Не мог уснуть. Переставал даже пытаться говорить, а он должен постоянно тренироваться. Сиделка – чужой человек, а ему нужна забота, ласка. У него тяжелое положение, он нуждается в нас.
– Ты даже не спишь, мам, ты так долго не протянешь.
– Ничего, сынок. Сплю, не волнуйся. Сейчас острый период, он сильно мучается. Скоро станет легче.
– Не хочу больше про него слышать! Я пошёл. Принесу завтра днём продукты.
Сын выругался и хлопнул дверью.
Жена вошла в комнату. Глаза мокрые. Поправляет одеяло. Поняла, что я всё слышал.
– Упрямый мальчик. Но ты не волнуйся, он поймёт, оттает.
Какая она добрая. Гореть мне в аду, что обижал её. Хотя я же уже в аду: прагматичный и похотливый подонок, которым я был, разбился насмерть в той аварии.
Щёки и правда впали. Глаза уставшие и сейчас мокрые. Но всё равно красивая, самая красивая женщина на свете. Если выживу и смогу ходить, буду носить её на руках. Если не будет поздно.
За что она только любит меня? А ведь любит, и сильно, так преданно она заботится обо мне, жертвуя собой. Хоть плакать не разучился. И уже могу ощущать: потекло по щекам, во рту солёное и на подбородок стекает. Она увидела – и у неё опять слёзы. Вытерла ладошкой моё лицо.
– Всё будет хорошо!
Она действительно в это верит. Наклонилась надо мной, обняла за плечи.
Любимая, жена, самый важный человек для меня! Мне нужно было почти умереть для того, чтобы понять это.
Когда была юной и неопытной, считала, что не прощу мужчине измену.
Говорила об этом мужу в самом начале наших отношений. Может, ещё и поэтому он никогда не признавался.
Я ему не изменяла. Мы поклялись в верности, когда стали мужем и женой, и я хранила свою клятву. Говорят, женщинам проще устоять, – не знаю.
Сейчас моё отношение к изменам стало трезвее. Наверное, я научилась прощать. Но не уверена, что если бы застукала его с другой или прочла откровенную переписку, не рассыпалась бы внутри на части.
Конечно, я догадывалась, но сама отдаляла момент истины. Когда он не возвращался домой вовремя или у него неожиданно возникали ночные «деловые» встречи, я подавляла в себе злость и ревность.