Я рассчитывал, победив на соревнованиях, влиться в камарилью Кторова, осмотреться, понять, чем они дышат, что затевают. Сейчас мне пригодилась бы любая информация.
Однако, как видно, не сложилось. Хитрый Кторов, установив правило проката экипировки, убивал сразу несколько зайцев одним выстрелом.
Благодаря финансовому ограничению, в соревнованиях будут участвовать преимущественно свои. Им деньги Кторов, конечно, найдёт. Был бы, как говорится, Кторов, а хитрая статья бюджета для финансирования найдётся.
Прибудут, конечно, другие участники, – те, кто наскребёт по сусекам деньги, но они вряд ли победят. Зная о художествах Кторова из писем Сафонова, я был уверен, что Кторов бросит на соревнования самых сильных фехтовальщиков и вырвет победу зубами. Следовательно, заявленные призы, немалые, между прочим, суммы, плюс джип в подарок и годовой продуктовый деликатесный паёк, также достанутся людям Кторова.
Я оценил также гениальность идеи проката экипировки. После соревнований доспехи и рапиры вернутся Кторову, их можно будет использовать в последующих, так сказать, проектах по наращиванию своего влияния среди населения, в том числе для осуществления замаскированных криминальных акций.
Я накачался кофе под самое горлышко и расплатился с милой девушкой-официанткой. Она вдруг нагнулась, её куцая тёмная юбчонка задралась вверх, ненароком обнажив крепкие, как у акробатки, сексуальные ноги, и подняла с пола смятую салфетку.
– Ой, у вас из кармана выпало.
– В самом деле. Благодарю!
– Заходите ещё.
– Обязательно!
Девушка игриво посмотрела на меня и удалилась, завлекательно покачивая бёдрами, будучи, как видно, стопроцентно уверенной, что я провожаю её взглядом. Как же я забыл об адресе, который мне дала милая Ляля?
Я вышел на улицу и вздохнул. Предубеждение рисовало мне нелицеприятную картину.
Слухи о цыганах, методах их работы, кажется, набили оскомину. По этой причине даже такой милой девушке, как Ляля, поверить я, конечно, не мог.
Тем не менее, деваться было некуда. Следовало рискнуть.
Страшный до невозможности подъезд «хрущовки» усилил нехорошее предчувствие. Когда избитую дверь открыл засаленный морщинистый мужчина-цыган с прокопчённой длинной трубкой во рту, сердце моё упало.
– Я… это… здравствуйте.
– Короче. Сколько?
– А?.. Пятьсот.
Он без разговоров сунул мне через порог толстую пачку пятитысячных купюр, как будто держал её наготове, и дёрнул за ручку, чтобы захлопнуть дверь.