– Конечно, нет, – шепотом ответила Ника, развязывая пояс халата. – Я пообещала, чтобы ее успокоить.
Именно этого ответа ждал ее муж, а ради сохранения мира в семье Ника не считала вредным иногда покривить душой. Еще раз она вспомнила о Наталье через полчаса, проваливаясь в глубокий блаженный сон. Та на миг приснилась ей в образе Герды, играющей с говорящими цветами в зачарованном саду, над которым не властно время. В ярком коротком сне не было ничего страшного, но Ника тут же проснулась, словно спасаясь от кошмара. «Эта часть сказки всегда меня пугала, – она слушала дыхание уснувшего мужа. – Не знаю, почему. Цветы рассказывают о мертвых… Старуха останавливает время в своем саду… Мне казалось, именно там Герда была в наибольшей опасности, хотя в сказке только в саду ей ничто вроде бы не угрожало. Но это было слишком похоже на саму смерть!»
Утром тридцать первого августа редакция журнала, в которой Ника работала третий месяц, была поражена школьной лихорадкой. Большая часть сотрудниц отправляла на другой день своих чад за знаниями, а их бездетные коллеги и матери малолетних детей, поддавшись всеобщему возбуждению, тоже утратили интерес к работе. Ника тщетно пыталась работать, спрятавшись в своем уголке за монитором компьютера и парой цветочных горшков, символически отгораживающих ее от общего пространства офиса. Она старалась вдуматься в текст статьи, но сбивал гул голосов. Ника давала себе слово не слушать, но машинально настораживалась, вылавливая из беспорядочного гомона интересную информацию. «Через какие-то четыре года это ждет и меня! – с ужасом думала Ника, возвращаясь к статье. – Алешка вырастет, не заметим! Свекровь права, мы с Олегом сумасшедшие фаталисты! Ребенку нужна будет своя комнатка, а чего стоит хорошая школа?! Послушать только! Как мы выдержим? Справимся ли?!»
Ей на глаза попался забредший в редакцию внештатный сотрудник, иногда писавший социально-психологические очерки. Он выпросил себе соседний с Никой компьютер и теперь копался в архиве, отыскивая старый материал. С Никой они были знакомы шапочно, но она сразу вспомнила его редкое имя, когда он с ней заговорил.
– А у вас нет школьников? – спросил он, поглядывая на соседку.
– Лет через пять один появится, – Ника поправила сползшую на лоб косынку, в этот день оранжевую. Привычку носить косынки она привезла с собой из Питера, переняв ее у старшей сестры, художницы. Олегу эта мода нравилась. Он говорил, что жена в этих косынках поверх длинных русых кос, свободно падавших на спину, напоминает ему комсомолку времен НЭПа. – А знаете, Ярополк, я хочу вас кое о чем спросить…