Незнакомец держал в руке корзинку, на дне которой лежало несколько грибов. Он взирал на нас так, словно встретил тех, на встречу с кем не мог надеяться всю жизнь. Размашисто и нервозно крестясь, он нерешительно произнес:
– Кто вы? Зачем вы здесь?
– Это Николай. Мой ближайший…
– Понял! Все понял! – Не дав мне договорить, незнакомец, как подкошенный, рухнул на колени и стал бить лбом о землю перед собой. – Простите неразумного! Не взыщите строго! Решили спросить с меня за грехи мои? Время пришло?
– Погоди ты! – Колька нервно вознес правую руку, как это обычно делают при автостопе.
– Прости, Святой Угодник! Не признал сразу. Весь на твою милость уповаю! – После этих слов незнакомец, не поднимаясь с колен, приблизился к Кольке, поймал его руку и стал лобызать ее, как родного ребенка. Когда Кольке удалось высвободить руку, незнакомец повернул голову ко мне. – Прости! Тебя тоже не опознал! Всех только на иконах видеть и доводилось! Живьем-то впервой!
– Михаил. – Представился я, протягивая по привычке незнакомцу руку для пожатия.
– Благодать-то, какая! И ты ко мне?! Чем заслужил сирый купчишка снисхождение такое?! Кто бы подумать мог, что прим жизни воочью узрю?! – Он прижал свои губы к моей руке и отметил ее долгим поцелуем.
– Хватит! – Резко оборвал его чудачества Колька. – Перепил, однако?
– Был грех! Не могу скрывать! Мы тут уже деньков пять, как в делах грешных да в обильном питие, с друзьями да девками время проводим. Может лишнего и позволил…
– Встань с земли. Нечего дыры на коленях протирать! – Потребовал Колька. – Да расскажи нам кто ты и откуда. Может поможем чем!
– Вся моя надежда на тебя Святой Угодник! Вымоли у Господа прощение за грехи мои! Откуда же вам – жителям небесным, знать про нас. Егоров я. Ермола Егоров. Купец. Меня в городе каждая собака знает. Все из моих рук кормятся и одеваются. А здесь местечко для себя прикупил по случаю. Каюсь, греховен замысел был. Супружнице, Богом данной, изменял. Каюсь! И прощения прошу!
– Да погоди ты со своими раскаяниями! – Вновь остановил его Колька. – Откуда ты взялся?
– Из лесу, ясно. По грибы ходил. А где все остальные?
– Какие остальные?
– Которые со мной здесь пировали.
– Нет здесь никого, кроме нас. – Вмешался я в разговор. – И уже много десятков лет никого здесь и не было.