Долгие вечера они проводили в салоне, Майя читала вслух «Последний день Помпеи» Булвер-Литтона, пока джентльмены играли в шахматы, а Ангелина и Марта занимались рукоделием. Позднее Ангелина нередко садилась за фортепьяно (к которому располагала талантом, несомненно, бо́льшим, чем у сестры) и исполняла сонату Моцарта или вальс Шопена. Несмотря на все возражения и доводы дочерей, Марта не позволила им отправиться на один из вечеров в варьете. Так что Джонатан и Ральф посетили представление вдвоем и после визита в «Орел и дитя» с грохотом поднимались поздно вечером по лестнице, а наутро были весьма молчаливы за завтраком из-за головной боли. Пока шли дожди, они играли после обеда в карты и настольные игры, а когда погода улучшилась, начали выбираться на прогулки по полям с другой стороны Блэкхолл-роуд или к средневековым городским стенам в южной части Оксфорда, а иногда бродили по универмагу «Эллистон и Кэвелл» на Магдален-стрит, где Ангелина издавала тоскливые стоны и откуда ее было почти невозможно вытащить. Они говорили лишь на малозначительные и безобидные темы, но, казалось, Майе и Ральфу слова были и не нужны, с помощью жестов и интонаций они придавали сказанному особое, глубокое значение – и каждый понимал, что имеет в виду собеседник.
– Ужас, как его пожирает взглядом твоя сестра, – прошептала тетя Элизабет, размахивая сложенным веером, словно шпагой, и нанося удары по воздуху в такт словам. – Вот это, – она нажала на «это», – действительно неприлично, и за этим, – опять нажим, – стоит проследить вашей матушке! Но не буду брюзжать насчет приличий – Марта всегда была превосходной женой моему младшему брату и вполне сносной матерью. Для Бентхэм уже немало. Но я очень рада, что вы с Джонатаном пошли в нас, в Гринвудов. Я, упаси Бог, не имею ничего против его родной матери, упокой Господь ее душу, но все-таки она Бэйли! А мы, Гринвуды, из особого теста. Где этот болван?
Она огляделась, высматривая племянника среди многочисленных гостей – они стояли парами и группами, пили чай или шампанское, наслаждались кофейным кремом или марципановым тортом, болтали и смеялись. Помимо основных тем – выступления французских войск на восток и ультиматума, поставленного Францией и Англией России, чтобы заставить ее отступить от Молдавского княжества и Валахии, – обсуждалось множество повседневных вещей: кто с кем, кто против кого. Кто умер, кто женился, кто родил ребенка. Разговор шел о плохом экономическом положении (как и положено, о нем сокрушались скорее из тактических соображений, чем из вежливости) и, конечно же, о всеми любимом предмете: погоде. Как и каждый год, зять Джеральда Гринвуда Эдвард Дринкуотер ни в чем себе не отказывал и созвал чуть ли не весь Оксфорд. Очевидно, с целью укрепить и расширить клиентуру своей винной лавки, как язвительно отметила Марта Гринвуд. По ее мнению, Дора, дочь врача и сестра профессора, вышла замуж за человека более низкого сословия, но нехотя признавала, что большой дом у ворот Оксфорда был оформлен со вкусом. Майя наконец углядела брата и указала в глубину просторного сада, по сравнению с которым сад Блэкхолла казался цветочной клумбой.