Примчался Силушка, сел, запыхавшись, на подоконник и
объявил:
- Что-то тут, хозяюшка, неладно! Однако интересно-то как!..
Квартирант этот живёт давно здесь. Из другого города, соседушко мой
говорит. Но не платит. Вроде как друзья пригласили пожить. Звучит
словечко в его беседах с друзьями-то – реабилитация. А что сие –
мне неведомо, как и соседушке моему, домовому. А ишо сказано было,
что сосед сей в аварию каку-то страшну, с машинами какеми-то,
попал, и так плохо было ему, так плохо! Вот он посейчас и не
работает пока что. Но, сказал соседушко, богатый квартирант, очень
богатый. А ишо у него дочка есть – малышка. Тока она с ним не
живёт, а живёт навроде как с матушкой своей – далече где-то, в
городе же. Но изредка оне и сюда заходят – его проведать. И пошто
мне сказал сосед мой, что не пьёт тот квартирант? Не пойму,
хозяюшка, потому как с бутылочкой я сам его видел и не раз. – Тут
он кое-что вспомнил и покраснел: - Ой, прости, хозяюшка, забыл
главное-то сказать! Соседушко мой кланяется с благодарностью и
хлебушку-пирожку печёному так рад, так рад – несказанно!
И сам поклонился. А потом подпрыгнул посмотреть на стол, где
посередине стоял противень с нарезанным пирогом, просиял – и
убежал. Проверять, всё ли я постелила на балконе к Данькиному
приходу. Вслед ему я только хмыкнула. Не только на балконе, но на
всякий случай ещё и в комнате приготовила диван для сна. Вдруг
мальчишке на балконе не захочется? Мало ли. Хотя сейчас жарко, так
на что на балконе самый кайф.
Сунув ноги в босоножки, я вышла в подъезд. Мельком глянула на
дверь квартиры, с жителем которой так странно познакомилась, и
зашагала по лестницам вниз. Да, и мне интересно. У нас дядя
проходил курс реабилитации после операции на сердце. Но этот попал
в аварию. Наверное, что-то серьёзное. И что с ним не так? И почему
соседский домовой сказал, что Денис не пьёт? Может, в прошлые разы
я видела другого человека на скамейке? Нет, Денис и тогда, и вчера,
например, был в одной и той же одежде: джинсы, рубаха в тёмную
клетку… Спутать с другим трудно…
Вышла из подъезда. На дороге темно и пусто. Напротив – садик,
там фонарь горит. От подъездных окон тоже небольшой свет из
коридоров. Но всё равно плохо видно, где кто. Да ещё, несмотря на
позднее время, то и дело шмыгают машины. Резким светом фар ломая
пространство и совершенно изменяя его. И ещё: с дорожного асфальта
– тепло пока, а от газонов, от травы да земли, – прохладой повеяло.
А Данька в одних шортах и в футболке. И я тихонько позвала,
надеясь, что он где-то неподалёку: