Этим оружием оказался своеобразный деревянный кол —
его использовали чем-то вроде подпорки для ритуального алтаря. Как позже
оказалось, деревом была именно осина.
Один из тех безумных фанатиков изо всех сил проткнул
Чарльза им, но только не знал в тот момент, что заклинание воскрешения всё ещё
действовало на нём, и, пока младенец обладал сверхъестественными силами,
умереть не мог.
Зато убить — вполне. И это Чарльз и сделал, когда
его незадачливый убийца склонился над ним. Ребёнок с нечеловеческой силой
потянул его на себя, проткнув концом того самого кола. Кровь убитого фанатика
брызнула прямо на младенца, и тогда он как раз вкусил её в первый раз.
Получилось так, что всё это происходило в период
продолжающегося горения ритуальных огней, по-своему в разгар того самого
обряда. Вот только теперь он вылился в нечто совершенно другое.
Судя по всему, остальные чистокровные вампиры были
рождены подобным образом — мир огромен, и запросто могло получиться, что в
разные времена в разных местах Земли по разным причинам происходили одни и те
же действия.
...Итак, Чарльзу понравился вкус крови. Это было
первым и единственным, что он впитал в себя вместо молока матери. Это было то,
что придало ему новый прилив сил, позволило спокойно вынуть из себя кол и
выползти из той пещеры уже целым и невредимым. Полученная рана исчезла сама
собой, стоило ему только снова подкрепиться кровью убитого человека.
Оставшиеся фанатики (их было двое) успели убежать,
но Чарльзу уже не было до этого дела. Он стал совсем другим существом — не
воскрешённым человеком, а кем-то между мира живых и мёртвых. С той поры, как он
вкусил кровь, которая была чуть ли не главной частью ритуала и шифром к языку
книги — больше не смог питаться ничем кроме неё. Так и застрял в этом мире,
наделённый сверхъестественными способностями, уже навсегда. Не способный ни
умереть, ни жить среди людей — отныне испытывал жажду крови, которая теперь не
только насыщала и придавала сил, удерживала в этом мире и наделяла разными
силами, но и была единственным способом продолжать существовать.
Чарльз постепенно узнавал о своих способностях и
ограничениях, — таких, как, например, невозможность гулять под солнечными
лучами. Сначала он пытался влиться в мир людей и подстроиться под них, но очень
скоро понял, что от обычной еды разило трупным запахом, на вкус она была не
лучше резины от сапог. А ещё окружающие оказались настолько слабыми, что больше
подходили на роль игрушек, которые можно сломать одним щелчком пальцев. Не
говоря уж о том, что они не росли так стремительно, как он.