Чтобы пропихнуть эти изменения мне пришлось очень сильно
подыграть тетушке. Она хоть и старательно изображала при мне
умирающую, дела страны из своих цепких рук не выпускала. Просто она
не знала, как сможет заставить меня постоянно находиться при своей
особе. Убить — не вариант, я еще не женился и наследника на свет не
произвел. Остается ломать комедию.
На днях Ушаков обещал представить мне предполагаемых командиров
отделов. Елизавета же, скрипнув зубами, пошла мне на значительные
уступки и разрешила не просто курировать Тайную канцелярию, но и
принимать по ней все решения, кроме тех, которые никак не могли без
одобрения императрицы обойтись. Но, чего в ней было не отнять,
указы она, не глядя, никогда не подписывала. Иногда приходилось
досконально все разжевывать, чтобы она поняла задумку. В такие
моменты Елизавета даже тяжелобольную прекращала изображать, а была
полностью сосредоточена на процессе. Но до того, как дело доходило
до подписи, я проделывал просто чудовищную подготовительную работу.
Все-таки дела здесь делались неспешно, я же привык совсем к другому
ритму и ломать себя не собирался, даже в угоду Елизавете. Другое
дело, что наше с ней видение ситуации могло кардинально отличаться,
но пока, тьфу-тьфу, чтобы не сглазить, особых проблем не возникало.
Да и не так уж и часто я ей проекты на подпись притаскивал, чаще
всего посылая того же Ушакова, который умел с ней разговаривать
так, чтобы она пошла нам навстречу.
— Ваше высочество, — в комнату заглянул Румянцев.
— Чего тебе? — вроде бы ничего сегодня больше запланировано не
было, поэтому появление Петьки Румянцева в спальне было для меня
весьма удивительно. Но, с другой стороны, а кого я мог видеть,
кроме него? Мой двор, который официально уже начал называться
«Молодым» в который раз был переформирован. Собственно, от того
двора мне оставили лишь Криббе, Румянцева, Вяземского да Ваньку
Лопухина. Ну, и Штелин как наставник. Федотова я не считаю, потому
что он пока числится за гвардейским полком, добрая половина
которого осталась в Гольштинии за порядком следить. И все.
Остальных же, кого куда забрали. Да Саша Суворов ушел, но в этом
случае причина ухода была вполне уважительная.
— Ее величество Елизавета Петровна велела передать на словах,
что подумала, и поняла, что правы вы, настаивая на том, чтобы свой
Молодой двор полностью формировать самостоятельно. Единственное, вы
должны будете, ваше высочество, лично ей на подпись передавать
указы о назначении на должности. Но с сего дня ее величество более
не будет влиять на назначения. Если только замечен кто из Молодого
двора будет в крамоле, она оставляет за собой право распоряжаться
его судьбой, — высокопарно проговорил Румянцев, я же на секунду
прикрыл глаза. Это была моя первая полноценная победа. Даже дела с
Тайной канцелярией долго обсасывались и пересматривались с
советниками и доверенными приближенными, и лишь потом, весьма
неохотно тетушка шла мне на уступки. Фраза: «Ну зачем, Петрушенька,
всегда же так делали, зачем что-то менять?» — набила мне такую
оскомину, что я готов был иной раз переходить в конфронтацию.
Спасибо Штелину, незаменимый человек, который научил меня прежде
всего принимать такие выпады с улыбками, вбив в мою бедовую голову,
что просто так принято, что это что-то типа китайских церемоний,
поэтому надо терпеть и улыбаться. Сейчас же только я сам буду
решать, кто будет находится возле меня, а не пытаться подстроиться
под постоянно меняющийся хоровод теткиных назначенцев.