В обычной ситуации я завел бы с помощью ялика верп, со следующим приливом прошел бы дальше и бросил бы якорь в месте, где мог остаться на плаву. Беда была в том, что я поранил руку, ялик вышел из строя, и это не говоря про поломку руля. Это произошло во время первого удара о песчаный гребень. Волна шла большая, и, когда мы стукнулись, ялик, болтавшийся на фалине за кормой, понесло на яхту и с силой шибануло о наветренный бакштаг. Я выставил руку, стараясь смягчить столкновение, и ее прижало к планширу. Лодку сильно повредило, поэтому верповаться я не мог…
Для меня все эти фразы звучали тарабарщиной, но прерывать его не хотелось.
– Рука же болела так, что я не мог даже управиться с парусами, которые хлопали и полоскали, как придется. Нужно еще было починить руль, а до ближайшего берега оставалось несколько миль. Разумеется, при улучшении погоды мне ничего не грозило, но если шторм продержится или усилится, пиши пропало. У всего есть пределы выносливости, и разное может случиться.
Так что появление Бартельса стало большой удачей. Его галиот стоял на якоре в миле от нас, в ответвлении канала. В промежутке между шквалами он заметил «Дульчибеллу» и отправился к нам на шлюпке, он и его парень. Ну и дьявольский рейс это, надо думать, был! Я обрадовался встрече… Хотя нет, вру: меня настолько обуяли злость, обида и стыд, что я, как последний глупец, стал отказываться от помощи. Тогда Бартельс просто взобрался на борт и начал работать. Он сущий демон в делах, этот коротышка. В полчаса убрал паруса, разнайтовил большой якорь, завел верп на пятьдесят саженей и вытянул яхту на чистую воду. Потом немцы отбуксировали ее дальше по каналу – это было под ветер, поэтому несложно – и поставили рядом со своим судном. К этому времени уже стемнело, поэтому я угостил их выпивкой и пожелал всего доброго. Буря ревела всю ночь, но стоянка была отличная, и якорь держал хорошо.
Вот и вся история, – подытожил Дэвис.
Поужинав, я долго размышлял о случившемся.
Дэвис откинулся и выдохнул, будто до сих пор ощущал облегчение от счастливого избавления. Я последовал его примеру и ощутил то же самое облегчение. Карта, не удерживаемая пальцами, скаталась в рулон со щелчком, будто спрашивая: «Ну и что вы об этом думаете?» Передавая речь приятеля, я немного пригладил и упорядочил предложения, потому что разволновавшийся по ходу рассказа Дэвис выражался несколько сбивчиво и нескладно.