– А-а-а, да что ж этот творится-то, –
от бессилия я застонал, снова пытаясь встать, – Ва-а-ася-а!
Да, когда тебя протащат сотню-две
метров по буеракам, особо не поскачешь. Но я всё же, ковыляя,
разогнался и побежал к тому месту, где заметил падение горелого
пса.
Когда сбоку выскочил ошалевший
«уголёк», несущий в пасти надрывающегося от боли гвардейца, я едва
успел затормозить и от неожиданности упал на пятую точку. Чудовище,
чиркнув мне по носу горящей гривой, скакнуло по тропинке и нырнуло
в шатёр сбоку, даже не заметив тканевой стенки.
Я не успел посмотреть ему в спину,
как вслед за ним на тропинку выскочили два гвардейца. Они вскинули
магострелы, нажимая на спуск, и всадили по пирусной пуле в горящую
дырку в шатре.
– Стой, тварь нечистая! – с криками
они нырнули следом.
Полулёжа, опираясь на локти, я
тряхнул головой, всматриваясь в тлеющую дыру. Кажись, Тим, это не
наш «уголёк».
– Вася, – опомнившись, я снова
поднялся и сначала поплёлся, потом побежал к своей цели.
Василий-монстр, судя по всему,
свалился как раз на обитель чернолунников. Огромный чёрный шатёр
полыхал, вокруг него бегали гвардейцы и сами чернолунники. Маги, не
стесняясь, палили наугад прямо через стенки.
– Стой, там «уголёк»! – прокричали
мне некоторые сердобольные.
– Я знаю, – не останавливаясь, я
влетел внутрь.
– Да в Пробоину тебя, Страж! Ты чего
творишь?! – донеслось вслед.
До падения живого метеора и до пожара
внутри всё наверняка выглядело так же, как в видении, которое мне
показал Привратник. Теперь же всё было в дыму, и я, замешкавшись на
миг, рванул в сторону.
Затихающее рычание донеслось
откуда-то из глубины. Тут же мне пришлось пригнуться – совсем рядом
протарахтела пирусная пуля, прошившая шатёр.
Неожиданно посветлело, когда полог
надо мной занялся пламенем. Он словно раскрывался, являя ночное
небо, и мой взгляд застыл на Пробоине – Красная Луна уже полностью
была в ней, и скоро начнёт исчезать за краем. Сейчас сила стихии
огня вышла на максимум.
Сверху посыпались раскалённые
лоскуты, ещё пара трассеров очертились рядом со мной. Дымом дышать
стало уже невмоготу, и я, упав на четвереньки, пополз на звук.
Где-то тут…
Василий, не двигаясь, лежал уже в
обычном своём обличье. И смотреть на него было страшно, живого
места не было – весь то ли в саже, то ли обугленный, тут и там
кровоподтёки, рука неестественно выгнута, а от солдатской формы
осталось одной только упоминание. А, ну и сапог… одна штука.