–
Делиться ни с кем не буду.
Смущённо
отвернувшись, я взяла из рук храмовника
вино и протянула Крослиффу. Сделав
большой глоток, он вложил ритуальный
кубок в мои руки и приказал:
–
Пей!
Тело
сотрясала крупная дрожь, зубы нещадно
брякали о край серебряного кубка, я с
трудом отпила и посмотрела на... мужа.
–
А теперь немного наших традиций,
– просиял он.
Даже
сообразить не успела, что это значит,
как кубок перекочевал обратно к
храмовнику, а я оказалась крепко прижатой
к мускулистому торсу. Обжигающе горячие
губы властно накрыли мои, и язык скользнул
в приоткрывшийся от удивления рот,
изучая захваченную территорию. От его
ласкового прикосновения к нёбу моё тело
содрогнулось от прошедшего по нему
удара тока. Испуганно всхлипнув, я
подняла руки, чтобы оттолкнуть этого
наглого и невероятно жаркого, манящего
мужчину.
Ну
нельзя же так, на нас все смотрят!
Недопустимо выставлять личные отношения
на всеобщее обозрение. Ага, как будто
всё, что происходило ранее, допустимо!
Собравшиеся с самого начала церемонии
в ступоре!
Ладони
Фредерика, такие большие, что я сама
себе показалась невероятно хрупкой,
прошлись от моей талии к лопаткам,
сильнее вжимая в твёрдую грудь и... мои
руки, вместо того чтобы оттолкнуть,
крепко вцепились в лацканы пиджака.
Пока я внутренне металась, мужские губы
терзали мои и, не удержавшись, я сделала
робкое движение навстречу, ловя волны
необузданного наслаждения,
омывающие моё тело. Не понимаю, что со
мной происходит, но я не могу ему
сопротивляться! От бурлящей в венах
крови закладывает уши и так хочется
прильнуть к мужу плотнее, хотя куда ещё
больше-то?
Бешеный
рык донёсся откуда-то извне. Фредерик
нехотя разжал объятия, оставив ладони
на моей талии, придерживая. Кажется,
отпусти он меня и я рухну, до такой
степени дрожат колени. Тяжело дыша, мы
не разрывали взглядов. В глубине чёрных
глаз плескалось удивление, похоже,
мужчина сам не ожидал того взрыва, что
произошёл между нами.
–
Какого чёрта? – ворвался в наш
маленький мирок голос Риваза, руша всё
волшебство.
Посмотрев
на него с совершенно непроницаемым
выражением лица, император спокойно
поинтересовался:
–
А в чём, собственно, дело?
–
Вы превратили наши многовековые
традиции в балаган, сделали из храма
дом терпимости и спрашиваете в чём дело?
– братика просто потряхивало от ярости.