Но ведь это не важно, на самом деле.
Мы сможем все отпраздновать потом, когда я получу Ормхольм назад. Сделать все по правилам.
Да и не в пирах дело.
А в человеке, с которым я решила связать свою судьбу.
Как же это вышло?
Совсем чужой мужчина, который сейчас держит меня за руку. Который, не сомневаясь, клянется любить и защищать меня до последнего дня. Который отлично понимает, какой отчаянный шаг сейчас совершает и чем его клятва может обернуться… не эта клятва, но и эта тоже.
Во время свадебных обещаний клятва символична, без крови. В старые времена клялись по-настоящему. Но заставлять двоих клясться на крови – любить и хранить верность до конца дней… особенно если это договорной брак, по воле родителей, особенно когда о любви изначально речи и не идет, это слишком жестоко.
Сейчас это просто слова. Но даже слова имеют силу.
У Отера в глазах мечутся чуть безумные отчаянные искры. Он клянется, словно прыгает с высокой скалы, не зная, достаточно ли глубоко внизу, не разобьется ли он. Я тоже не знаю.
Но обратного пути нет. Мы уже летим.
И я клянусь тоже.
А потом он целует меня. Легко, почти по-братски, едва коснувшись губами.
Зрители улюлюкают, веселятся, требуют целоваться еще.
– Потанцуем? – говорит Отер, подхватывает меня.
Слегка нетрезвый лютнист, и где только его нашли, ударяет по струнам, заводя веселую и слегка неприличную песню. У меня кружится голова.
– Ты теперь моя жена, – говорит Отер, обнимая меня.
У него теплые сильные руки. И хочется довериться ему… по крайней мере в танце. Это так легко. Рядом с ним кажется, что все будет хорошо.
* * *
– Если хочешь, если тебе нужно для начала привыкнуть ко мне, – шепотом говорит он мне в макушку, – мы можем просто тихо лечь спать.
Я натанцевалась так, что не чувствую ног. Я упала бы, если бы он не держал меня. Не нашла бы сил подняться, если бы он сам, на руках, не втащил меня по лестнице и через порог спальни. Если бы не обнимал так сейчас. Как-то совсем иначе теперь обнимал, и даже дыхание его менялось.
– А тебе не нужно ко мне привыкнуть? – сказала я.
Он засмеялся.
– Я уже, – шепнул, словно доверяя тайну, голос вдруг стал ниже и глуше.
Уже. Это я чувствовала.
Его руки поглаживали мою спину нетерпеливо, и шнуровку на платье – подхватывая пальцами тесемочки, на пальцы накручивая, но пока не распуская. Отер пытался держаться из последних сил.