И вовсе Хитромор не подвел семью. Это семья подвела его, ведь у Хитромора было право отомстить за любовь всей его жизни. Изгнание должно было стать невыносимым наказанием, но ко всему, что с ним случалось после смерти Остролины, Хитромор относился с равнодушием. Тридцать лет сплошного равнодушия. И немного тоски по родному лесу.
Возможность возвращения домой подпитывала его мечты о лучшей жизни. Может, когда он станет собой, все образуется. Дыра в его груди не зарастет, нет, но станет хоть немного меньше. И тоска по Остролине превратится в сладкий дым былой жизни, и перестанет разъедать его изнутри.
Безликая Аня внезапно проявила тактичность и с вопросами не полезла. Она молча показала ему комнату для гостей (с телевизором, хоть тут не обманула) и примыкающую к ней душевую, и напоследок сунула в руки увесистый пакет с одеждой.
— Надеюсь, утром нам не придется спорить из-за твоего халата, — заявила она. — Напомню: люди так не одеваются. Ты не должен привлекать к себе внимание, — и захлопнула за собой дверь, Хитромор не успел ей сообщить, что он вообще-то не тупой и не слепой. И, к тому же, очень насмотренный. Просто ему комфортнее в его одеянии, так с какой стати он должен следовать человеческим правилам, под кого-то подстраиваться? Тем более, к людям он до сей поры выходил не так часто. А прошлой ночью понятия не имел, чем обернется прогулка с Угримом, и что домой он не вернется.
Хитромор брезгливо откинул человеческую одежду, через пакет почувствовав, насколько там все колючее и искусственное, отыскал пульт и включил телевизор. Ему срочно требовались ответы, иначе он спятит. Завтра опять придется выбираться в люди, а вдруг он потеряет безликую Аню в толпе? И ни за что ведь не отличит от других.
В конечном итоге он так и уснул со своими вопросами.
Новое утро началось ничуть не лучше предыдущего – его сон был прерван нагло и бесцеремонно. Правда, в этот раз не братцем, а его подпевалой-полукровкой. Аня, чтоб ее… едва ли не угрозами она заставила Хитромора принять душ, а после вместо завтрака предложила жухлую корку хлеба вкупе с чем-то, отдаленно напоминающим сыр.
— Дорога предстоит дальняя, плюс время в лесу, так что ешь, — напутствовала она, жуя точно такую же корку и запивая ее вонючей горькой бурдой, которая ну вообще не кофе.