Все вещи я временно выбросила в общий коридор.
Они были настолько грязные, что их не стирать надо, а сжечь. И
обувь тоже. Правда, то, что у девочек было надето на ноги, и
обувью-то можно было назвать с большой натяжкой.
Затем вернулась в ванную, где тихо сидели девочки, и, заглянув в
шкаф, стоящий рядом с джакузи, нашла полотенца, халат для себя и
мыльно-рыльные принадлежности.
– Так, это шампунь и мыло, – поставила я на борт джакузи два
бутыля, открыла их и выдала девочкам две мочалки. – Сначала моем
малышек, потом сами. Задача ясна? – спросила я и строго посмотрела
на девочек.
По опыту знаю, что для них сейчас будет важно, если я буду
раздавать команды, а не межеваться и сюсюкать. Так они будут
чувствовать мою внутреннюю силу и уверенность и подпитываться
ею.
А если я сейчас сяду и начну рыдать рядом с ними, то девочкам
станет только хуже.
Я здесь самая взрослая, значит, я должна ею быть…
Как бы тяжко мне сейчас ни было.
Как я и предполагала, Мариша с Сатией без возражений начали мыть
своих сестер.
Я убедилась, что девочки умеют обращаться с банными
принадлежностями и не филонят, и сама пошла в душ.
Хотелось скорее помыться, хотя моё тело и волосы не были
настолько грязными, как у детей, все же моя предшественница
оказалась в темнице всего пару дней назад и до этого, видимо,
следила за собой.
Скинув вещи и нижнее белье в виде странных панталончиков и
обычной сорочки вместо бюстгальтера, я залезла под горячий душ.
Расплела длинные густые волосы, которые оказались совершенно
белыми, и поняла, что внезапно стала блондинкой. И даже между ног.
В зеркало смотреться не было времени. А в ванной оно было, только у
раковины. Но я к ней еще не успела подойти.
Хмыкнув, я промыла волосы от шампуня и сама вся помылась.
Вытерлась полотенцем, волосы завернула в полотенце – потом посушу –
и надела халат.
Девочки продолжали мыть малышек. Я подошла ближе, чтобы понять,
почему они так долго взятся, и поняла, что дело стало за волосами.
Промыть их было очень сложно.
У Флины еще не сильно длинные волосы были, а вот у Крилы уже
приличные.
– Придется состригать, – резюмировала я.
А Мариша вдруг с ужасом схватилась за свою косу, за ней
последовала и Сатия.
По лицам девочек полились крупные слезы, а губы задрожали.
Они впервые проявили эмоции. Я даже опешила от удивления. Смерти
людей их не испугали, а из-за волос расплакались… Или, может, они
отходят понемногу?