О, Крайлах недвусмысленно давал понять, в чьей именно власти я теперь нахожусь, что вызвало во мне целую бурю чувств. Страх, неуверенность и в то же время… надежду. Потому что сейчас мой муж смотрел на меня без капли равнодушия и какой-либо злости. Впрочем, злости в нём не было изначально, то привилегия Зигвальда.
— Хорошо, — только и смогла вымолвить я, опуская глаза и заливаясь румянцем.
Потому что взгляд его стал таким… пронизывающим, таким мужским.
Я оробела, чувствуя полную беззащитность перед этим великаном. И была в этом ощущении какая-то прелесть. Моя женская суть (по идее, пока спящая) отозвалась пульсирующим жаром внизу живота, почему-то сжались бёдра, а сердце заколотилось как бешеное.
Ох, я никогда такого не испытывала! Разве что немного, когда смотрела на портрет Нарисса.
Крайлах шумно выдохнул, ещё крепче сжал мою талию, второй рукой зарылся в волосы, заставляя мою и без того плохо соображавшую голову кружиться ещё сильнее.
— Анелия. — Сейчас его хриплый голос казался таким… волнующим. — Нет, тебе не идёт это имя! Как ещё тебя называют?
От его слов меня окатило ледяной волной, а потом обдало жаром.
Какие противоречивые ощущения! Ведь с одной стороны мне стало страшно оттого, что он интуитивно оказался столь близок к разгадке моей тайны, с другой, он почувствовал мою суть, а это значит… Это значит, что он действительно мой? Или что?
— Моя молочная сестра называла меня Иволга. — Голос дрогнул от тоски по ней.
— Иволга, — пророкотал он моё прозвище, словно катая его по языку. — Тебе идёт. Маленькая певчая птичка, ты поёшь?
— Да. — Я покраснела, но взгляд опускать не стала, напротив, захотела возразить: — Вообще-то это не я маленькая, а ты слишком большой!
Ой, его взгляд так потемнел… И потяжелел. Но как-то по-иному, нежели раньше.
И от этого меня пробрала сладкая дрожь.
— Привыкай. — Его голос ещё больше охрип, а руки… руки потянулись к голове, отцепили фату, опустились ниже…
И тут нас прервал робкий стук в дверь.
— Кто там? — спросила я дрогнувшим голосом.
— Госпожа, это я, Виветта, ваша горничная. — Испуганный голос служанки явственно говорил, что она, как и все мы, боится сурового армарийца.
Похоже, её позвали те девушки, которые готовили спальню к нашему приходу.
— Мы сами разберёмся, — бросил он в сторону двери, отчего Виви испуганно ойкнула. — Можешь идти.