Если честно, я не совсем понимала этот скользкий момент, ведь рано или поздно до Армарии могут дойти слухи о том, что у правителя Судры невестка — коринская принцесса. И у них возникнет резонный вопрос: а кто же тогда я? Неважно, пропаду я без вести или якобы погибну (я подумывала над инсценировкой), им вряд ли понравится, что их облапошили. Что тогда собирается делать Харник? Отбить нападение, объединившись с войсками Судры?
— Тогда я напишу ей письмо с подробной инструкцией, — несмотря на тревожные мысли, старалась говорить как можно спокойнее. — Мне бы координаты острова.
— Да, конечно, когда напишешь, я подскажу их тебе, сейчас ты всё равно не запомнишь. — Он вновь вернулся ко мне на скамейку.
Обнял за талию, притянул к себе, опаляя жаром своего тела, обвёл пальцем контур лица.
— Я не обещаю тебе лёгкой жизни, малышка, у нас суровые нравы, но одно могу гарантировать точно: я сделаю всё, чтобы тебе было хорошо.
Я затаила дыхание, ибо столько чувства было в его голосе, столько сильных эмоций!
— Я постараюсь быть тебе хорошей женой, — прошептала в ответ.
Мы смотрели друг на друга глаза в глаза, душа в душу и понимали, что между нами сейчас происходит что-то действительно волшебное. Порыв, ведь я, несмотря на далеко не радужные планы, ответила ему совершенно искренне.
И тут грянул гром. Да такой сильный, словно небеса раскололись! Полыхнуло молнией, да не одной: вторая, третья, четвёртая… Я сбилась со счёта, прижалась к мужу, спрятала лицо у него на груди и сжалась.
Это возмездие. Да! Небеса знают, что я лгу. Не насчёт чувств, но о себе самой и времени наших отношений. И то, что этот суровый мужчина никогда не простит моего предательства — ясно как божий день.
Он сам сказал: сердце воина любит лишь однажды. И стоит его предать, как оно заледеневает.
И тут я не выдержала, окончательно поддалась этому порыву!
— Беренгария! — вскричала я, пытаясь донести до него правду. — Я — Беренгария!
Но мой голос утонул в небесном грохоте.
Крайл подхватил меня на руки и бросился обратно во дворец. Хлынул дождь, мы до нитки промокли и, едва попав обратно в спальню, принялись раздеваться, растираться и всячески греться.
Момент был упущен. Зубы мои стучали, язык совершенно не слушался, не желал выдавать тайну, а потом, когда Крайл так бережно, с невероятной заботой укутал меня в одеяло, я струсила.