- Уведи его в рабскую, - приказала она тому, - он попал
под мощное заклинание, поэтому частично потерял разум и совсем не
говорит, хотя часть сказанного понимает.
- Слушаюсь госпожа, - раздался опять подобострастный
голос, но уже другой.
Кто-то взял меня за
руку выше кисти, тот же голос сказал: «Пойдем» и потянул меня. Я,
как сомнамбула, встал и пошел за этим человеком. Его лица заметить
я не успел, но чуть сгорбленные плечи и втянутую в них голову
рассмотрел очень хорошо. Но как только вышли из кабинета, то плечи
расправились, нос задрался, лицо с гримасой презрения повернулось
ко мне.
- Иди за мной.
Такое преобразование
сказало мне о многом – откуда-то я знал, что для меня оно не сулит
ничего хорошего и ухо надо держать востро. Между тем мы шли в
рабскую, я запоминал дорогу, переходы, повороты, так как
внутренняя часть дома напоминала лабиринт. Вот он открыл наконец-то
дверь. И мы вошли в спальню рабов. Помещение где-то шесть на девять
метров; небольшие окна расположены на длинной стороне в количестве
трех штук; кровати стоят, как… как… «Как в военной казарме», -
всплыло у меня в голове.
- Твое место тут, - он сделал небрежный взмах руки в
сторону кровати, стоящей в темном углу.
«Твое место у параши»,
- опять всплыла у меня в голове фраза, но смысл ее остался для меня
непонятен. Но я недоумевающе уставился в угол, на что он
процедил:
- Спать будешь тут.
Я сделал вид, что
понял, подошел к кровати, не раздеваясь, лег на нее и сделал вид,
что уснул. Мне были интересны его дальнейшие действия, но самое
главное необходимо определиться с тем, что я должен «вспомнить».
Вопрос насущный, потому как, если буду только обузой, то могут
просто убить и все. Я точно должен помнить фразы спать, есть,
помочь что-то сделать несложное, например, подержать, принести и
другие. По моим ощущениям мне еще месяца два надо на полное слияние
с телом. Под эти мысли я и уснул.
Проснулся я за
несколько секунд до того, как кто-то начал теребить меня за
плечо.
- Эй, эй, - раздался тихий детский голос, - это ты
новенький?
Открыл глаза – на меня
смотрел парень, не скорее уж, мальчик лет тринадцати. Окинул его
беглым взглядом – одежда не рваная, лицо не изможденное, без следов
побоев, значит, живется ему тут очень хорошо. Уставился на
него.