- Что это с ним? – гневно спросила она конюха.
- Не знаю, госпожа, - просто ответил он, - я впервые
встречаюсь с таким поведением объезженного коня. По словам госпожи,
вашей матери, на нем ехали верхом, причем наездник так себе, и конь
вел себя вполне смирно.
Девушка сжала в руке
вящий на груди кулон и вызвала образ матери, а после ответного
посыла также мысленно спросила:
- «Ма, кто ехал на моем подарке?».
- «Новый раб, он вообще не мог ходить, вот его и привязали
к твоему подарку», - ответила она, потом уже сама спросила, -
«Случилось что?».
- «Он не дает на себя сесть, конюх не может ничего
понять», - немного обиженно ответила она матери.
- «Сейчас приду», - и связь разорвалась.
Пришла она не одна, а
вместе с Феланой. Также как и ранее Линда, осмотрели его со всех
сторон, похлопали по шее, погладили – конь стоял смирно, даже не
фыркал в этот раз. Поговорили с конюхом, и тот подтвердил, что пока
ухаживал за ним, тот оставался таким же смирным. В этот раз в седло
вскочила Атара, причем сделал это очень быстро, но скакун,
казалось, только и ждал этого – раздалось его недовольное ржание, и
он принялся сбрасывать нежеланного наездника со своей спины. Но и
наездница была под стать скакуну – такая же упрямая и привыкшая
добиваться своего. В итоге оказалась ничья – конь не успокаивался и
норовил освободиться от такой ноши, а Атара силилась его приручить.
Остановил их противостояние конюх, сказавший, что конь уже не
поддастся на приручение и необходимо позвать того, что на нем
ездил. Наследница опять сжала кулон, и через полминуты в конюшню
вбежал самый молодой раб.
- Приведи ко мне нового раба, - приказала Атара ему.
Мир Оравия, Драконовые горы, государство Дрэггония, город
Дрэггон, поместье Атары Кроусольв, конюшня.
Хотя я очень
удивил месту, куда меня привел мой спутник, но виду, разумеется, не
подал – остановился и уставился полуосмысленным взглядом на
компанию из трех девиц и старого конюха-раба, который мне сразу
понравился тем, что не имел подобострастное выражение лица, а его
поза подсказала, что он этого никогда и не делал. Она была
уважительная для хозяев поместья, но в ней одновременно сквозило
уважение и к самому себе и гордость. «Рабство не сломило его», -
подумал я. - «Молодец, старик!». Самая молодая валькирия, примерно
моего возраста, если и моложе, то не более года, принялась с
интересом меня разглядывать.