– А какой им смысл теперь возвращать всё обратно? – Шатун недоумённо посмотрел на Книжника. – Если мы им ничего сделать не можем, пользуйся на дармовщинку, пока желание есть…
– Логично, – процедил сквозь зубы Алмаз. – Гуманизмом, даже самым жиденьким и куцым, здесь не попахивает. Здесь что-то другое… Не встречал ещё представителя рода человеческого, способного добровольно отказаться от халявы. Особенно когда она в хвост и в гриву безопасная.
– Вывод правильный, – согласилась Лихо. – Ребятишки готовы были и дальше резвиться за чужой счёт. Да вышла нестыковочка – процесс загребания халявы выкинул побочный эффект. Не укладывающийся ни в какие рамки и допуски. Финиширующий в недалёком будущем. Но, к счастью, его можно остановить, и тогда состояние Сдвига, в котором мы пребываем по сей день, прекратится.
– Что за побочный эффект?
– Небольшой такой эффектик, – ощерился Книжник. – Могущий накрыть всё медным тазом. И таз этот – габаритами никак не меньше Вселенной. Если не разъединить миры, то произойдёт их полное слияние. Последствия этого чики-пуки не способен предсказать никто, но вряд ли они будут сугубо положительными. Не успели до конца вызнать, Лихо представителю сверхразвитой цивилизации вывеску раскурочила, нас и выперли.
– Трындец подкрался незаметно, – вздохнул Алмаз. – И взял за небритую задницу холодной и грубой ладошкой. Здравствуй, милый, теперь я от тебя не отстану…
– А они только одного гаврика в наш мир забросили? – удивился Шатун. – Одного-единственного?
– Одного.
– Почему так мало? Я бы на их месте немерено народу забросил, ради такого дела.
– А больше не лезет. – Лихо грустно усмехнулась. – У них там что-то настолько раком встало, что и одного внедрить еле удалось. Проблема в том, что разъединить миры можно только с нашей стороны. Развитая цивилизация, мать их «кляксе» в дышло… Отрыгнутся им наши пертурбации. Точнее – уже отрыгиваются. У этого внедрянца такая рожа была, когда он о возможных последствиях рассказывать стал… Ой-ёй.
– Не врал? – поинтересовался Алмаз.
– Не-е, – покачала головой Лихо. – Тут у меня не соскочишь. Поначалу, конечно, начал вилять, сучня. Я не я, все вопросы в администрацию, приём с восьми до шестнадцати, обед с двенадцати до двенадцати тридцати. Мразота. Я на него капельку повлияла, и спёкся, урод. И что самое поганое – вряд ли правду сказал бы, так и загнулся бы, не исповедавшись. Ладно хоть на такие случаи есть я. А если бы не было? Мелкая душонка: сам загибается и всё равно юлит, чтобы хоть перед смертью рыло не начистили, за всю их цивилизацию. Спаситель, без страха и упрёка. Паску-уда…