Славься отечество наше свободное, полилось всё моё говно на другого, ни в чем не виноватого. А он стоит, молчит, вздыхает и обтекает.
А я то, неожиданно и смысл своей жизни обрёл. Думаю, сколько их таких еще нуждаются в моих удобрениях. Сейчас, сейчас, они меня еще узнают, они обо мне заговорят. А то, что это одна «Бл… ть» в голове, никакого толку проку от этого.
Бл… ть, бл… ть, бл… ть… опять эхом отозвалось в моей голове, только бы не встретить никого, только бы промолчать…
Понедельник, 13 апреля 2015 г.
Иду. Улицы разных мест. Города, страны. Дежавю не удивляет. Кажется, что везде уже был. Всё до боли знакомо. В этот момент, кажется что родина, это не то место, где ты оставил большую часть своего биоматериала. Я не принимаю то, что какое-то место в мире не является моей родиной. Я принимаю в себя всё. При этом не испытываю ни дискомфорта, ни страдания, ни внутреннего напряжения. Всё происходит как-то естественно. Само по себе. Ничто не раздражает, не вызывает агрессии. Все эти «нерусские», такие приятные и симпатичные люди, с теми же заботами и хлопотами как у меня. Они тоже улыбаются и принимают меня. Я не представляю для них угрозы. Может, конечно, пока они видят меня в единственном числе?
Зачем мне нужна родина? Мне необходимо место, где я как дома, где меня принимают за своего, где я спокоен и максимально гармоничен. Но это со мной происходит, как ни странно, не только там где я родился. Более того, иногда родная родина, кажется каким-то другим нереальным миром, местом, которого на самом деле не существует. И я иду по тонкой нити моего детства, боясь что-то нарушить. Боясь почувствовать себя, чувствуя только окружение.
Порой кажется, что я живу слишком долго и давно, а потому не помню её… мою родину. Я ошибаюсь и принимаю, как беспризорный сын, всё что попадается мне на пути, за неё. Я ошибаюсь как уличный пёс. И готов делать добро и защищать всех тех, кто меня «узнал». Но происходит какое-то повальное узнавание. Во мне видят азербайджанца, чеченца и тут же китайца и тибетца. Во всех странах, которых я был, находились люди, для которых я был «копия их брат». А для одной женщины, даже «сын». Она не верила мне, что я не он, закатила истерику на всю улицу и требовала признать мать. Сначала это удивляло, возмущало. Теперь нет. Теперь я принимаю это. Говорю да.