Тогда я не знал, что эти знания мне пригодятся, но, видимо, чувствовал. Не зря же внимание приковал слегка неопрятный тридцатидевятилетний, не в меру подпитый мужичок, а, например, не свежая, как утренняя роса, студентка-первокурсница. Студентку просто захочется трахнуть. Узнать о её жизни? Чего там узнавать?! Её жизнь только началась. А вот средних лет художник – другое дело. Тут и комедия, и драма, пародия и оригинальность, мимолетное счастье и черная пропасть безысходности. Именно такой актер идеален для своей роли. Но согласится ли? Конечно! Ведь он так любит халяву… Тем более, что роль донельзя проста. Олег Борисович должен сыграть Олега Борисовича! Быть самим собой, только в определенное время, в определенном месте. Дубовый паркет уютного ресторана – его сцена. Стол красного дерева и изысканные столовые приборы – декорации. Еда – реквизит. Главный партнер – бутылочка Альфреда Мортона. Зрительный зал – остальные гости ресторана, но вся эта пьеса предназначена лишь для одного человека.
***
4 января
Чего и сколько нужно для счастья? Это вопрос категорий. Кто какими мыслит. Кому-то жизненно необходимо всеобщее признание, власть, наконец, деньги, много денег… А кому то – совсем немногого. Как говорил Ганс Христиан Андерсен: «Чтобы жить нужно солнце, свобода и маленький цветок». Хотя, иногда, вопрос даже в категориях, а в моменте. В данный, Олегу для счастья нужно было заставить веки оставаться сомкнутыми, словно ноги, ещё не подвыпившей одиннадцатиклассницы, в самом начале выпускного вечера. Мозг уже стряхивал пелену ночных грез, и он это понимал, но принимать не хотел, категорически. Перед глазами было уже не смольно-черно, а серовато-багряно. Лучи утреннего солнца все настойчивее пытались пробиться сквозь предательски тонкие природные занавески человеческих глаз. Несмотря на мысленный, не подлежащий обсуждениям, приказ владельца, веки распахнулись, будто старые скрипучие ставни, впускающие в дом полный пыли и затхлого воздуха утренний свет и свежесть прохладного ветерка. Олегу оставалось лишь с прискорбием принять тот факт, что он проснулся, а значит пришёл новый день, который пока не радовал его абсолютно ни в коей мере.
Первым ощущением, которое сумел расшифровать мозг, была жажда. Художник никогда не был в пустыне. Тем более брошенным там на погибель. Но в тот момент он точно понимал – именно так чувствует себя погибающий в раскаленных песках странник. В голове сами собой всплывали картинки. Вот, одетый в лохмотья путник уже в десятый раз переворачивает горлышком вниз раскаленную безжалостным солнцем пустыни флягу, в надежде, что в этот раз в ней, каким-то чудом, окажутся несколько капель живительной влаги. Вот несчастный взбирается на очередной бархан, уже не веря в то, что за ним увидит самое желанное в жизни – сказочный оазис. Вот ходок падает без сил. Его начинает постепенно заносить белым, как мука, раскаленным песком. Время укоряет свой бег и бездыханное тело иссыхает, кожа превращается в подобие истлевшего от времени папируса. Потом и она, под ударами огненного хлыста песчаной пустоши, слетает. Сначала небольшими хлопьями, затем ужасным конфети, в один миг оголяя кости, которые в секунду выгорают до бела и почти сливаются с мертвенным окружающим пейзажем.