Никто не поверит и не пойдет за слабым политиком нигде в Мире, а в России особенно. Этим принципом я руководствуясь сам. Это же, через свои спичи, я привил президенту. Точнее, не президенту, а тогда ещё депутату Марку Титову. Он никогда не был руководителем аппарата своей партии, но благодаря мне он буквально за три года набрал очки, как у коллег по фракции, так и у простых людей. В итоге, на очередных выборах, пусть не в первом туре, пусть со скрипом, мелким жульничеством и незначительной подтасовкой голосования, что было в порядке вещей, Марк стал президентом самой большой страны на этой планете.
На его пути, от депутата партии, не с самым большим представительством в федеральном парламенте, до хозяина главного кремлевского кабинета, я был не просто попутчиком и помощником. Скорее проводником. Но, отнюдь не тем, кто указывает правильное направление, а больше тем, кто незримо подталкивает ступить на тот или иной фарватер, находясь в раздумье на судьбоносном узле. В мою обязанность, в первую очередь, входило писать публичные выступления. Со временем Марк стал интересоваться интерпретацией тех или иных выражений в различных контекстах. Некоторые фразы можно было, в зависимости от обстоятельств и антуража, истолковать совершенно по-разному.
Сначала он обсуждал это со своим пресс-секретарем, затем стал общаться напрямую со мной, так как ему стала интересна глубина и истинный подтекст того или иного сплетенья слов. Иногда, мы делали правки, дабы никто не смог усмотреть двусмысленности. А иногда, мне удавалось убедить его, что именно то или иное сочетание информационных аргументаций в связке с выражениями, бьющими по эмоциональным струнам слушателей – именно то, что нужно для той или иной аудитории. Мы исходили из того, для кого именно составлялось обращение, но, вместе с тем, выдерживали общую линию. Она могла казаться несколько нечеткой, но именно такой она и должна была быть в современном политическом мире. Консервативность, но одновременно, открытость для предложений. Желание открывать новое, заглядывать за неведомые горизонты и, в те же самые драгоценные секунды, искать непознанное в, казалось бы, уже давным-давно изведанном.
Поскольку Марк Титов изначально был пластичен, как глина, он начал принимать форму своей оболочки. Он стал тем человеком, которым был на публике, начал верить в то, что говорил. Со временем глина закалилась и стала жесткой фигуркой на политической шахматной доске. Стала героической пешкой, что пересекла поле. Перешла с E-2 на F-8, попутно отправив на пределы доски трех главных оппонентов. В день, когда Марк произнёс клятву на конституции, ему было всего сорок два. Он был свеж, активен, полон сил и желания сделать что-то, действительно, правильное и полезное. И он был открыт идеям и нестандартному видению. Даже на некие фундаментальные, нерушимые постулаты он иногда смотрел под новым углом. У него хватало на это фантазии и смелости, а у меня хватало ума, чтобы ненавязчиво подсказать, в какую точку и в какое время нужно стать, чтобы увидеть старое в новом свете. Кандидат, потом президент, не считал меня товарищем, а тем более другом. Однако, это не мешало ему ценить меня, как человека с которым стоит советоваться, даже по вопросам выходящим за рамки узкопрофильных деловых отношений. В этих случаях, я давал весьма скудные и не всегда толковые рекомендации – не хотел привлекать к себе лишнее внимание. Но, несмотря на это Титов ценил меня как советника.