– Вон, видишь, сидит. Иди и запиши.
– А кто это?
– Новенький.
– Миш, какой же новенький в середине года?
– Разговорчики! – прикрикнул Каратаев, и на этом представление закончилось.
Марина взяла журнал и осмотрелась: на скамейке с беспечным видом сидел юноша в потрёпанных джинсах и клетчатой рубашке. Постукивая по полу носками кроссовок, он бесцеремонно рассматривал окружающих и улыбался так, как будто все они собрались сюда только за тем, чтобы его позабавить. Кудрявые, похожие на гнездо какой-то дикой птицы, волосы, худые руки и шея, дурацкая улыбка и нахальный взгляд сразу же внушили Марине безотчётную неприязнь. «Наверняка в школе хулиганом был!» – подумалось ей. Она быстро подошла, села рядом и, чувствуя на себе оценивающий взгляд, резко спросила:
– Фамилия, имя, адрес, телефон, если есть. И побыстрее, у меня мало времени.
Он взглянул на открытую страничку журнала и сказал:
– Не там открыла.
Голос у него был неприятный, скрипучий. Марина недоверчиво покосилась на его улыбку. Он по-хозяйски взял в руки журнал, открыл ту страницу, где размашистым Марининым почерком было написано «Разрядники» и сказал, возвращая:
– Теперь пиши. Резников Василий, русский, холостой, рост метр семьдесят девять, желает познакомиться…
Марина строго посмотрела на него.
– Ладно, синеглазая, четвёртый корпус, комната 215. Второй разряд по альпинизму, по скалолазанию первый.
Марина недоверчиво покосилась на него.
– Всё? Нужно поставить подпись? Или поклясться на Библии?
– Лучше свечку поставь!
– Штё?
– Что бы тебя с твоими штучками отсюда не выгнали!
– Ну, как тебе пополнение? – спросил Сергей, когда Марина вернулась к ребятам.
– Интеллектом не блещет и, по-моему, старается казаться глупее, чем есть.
– А это возможно? – осведомился Юра, и Марина слегка улыбнулась ему. Видимо, мир был восстановлен.
Тренировка началась и проходила, как обычно, напряжённо, динамично и весело. Только Максим Рудюков, который должен был в тот день проводить разминку, отказался начинать прежде, чем Марина попросит у него прощение. «А то у нас скоро дамский террор установится, понимаете ли! Уже бедное мужское население карабкается в горы, нет, и эти здесь!» Предположение о возможности установления в секции «дамского террора» не на шутку встревожило бдительного Мишу, и Марине пришлось-таки просить прощения. Правда, сделала она это весьма своеобразно: