– Мне обязательно нужно побывать в Тхэ-чхубанге, – сказал я с соблюдением законов местной орфоэпики. – Вы даже не можете представить, какое огромное расстояние и какие трудности я одолел на пути к вам. У меня есть рекомендательные письма.
– Ничего для вас сделать не можем, сэр, – продолжал Геракл. – Вчера, например, мы не пропустили арабского шейха. Он даже угрожал начать войну с нашим государством, если мы его не пропустим. Мы все равно не пропустили.
– Мне нужно поговорить с кем-нибудь из главных монахов монастыря, – упрямился я как ребенок, – у вас же есть рация. Я вижу антенну направленного действия…
– Бесполезно, сэр. – Геракл перевел взгляд на желто-зеленое поле под моим правым глазом. – Арабский шейх разговаривал с совершенными по рации. Теперь нам запрещено использовать рацию не по назначению.
«Может, он вымогает взятку? – подумал я. – Ведь пропустили же они буквально всех пассажиров автобуса, а среди них наверняка были и приезжие…» Но меня затошнило при мысли о взятке. Всю жизнь натыкаюсь на необходимость дать взятку и всю жизнь не могу сделать этого из-за каких-то бетонных рефлексов.
– Мне обязательно нужно в Тхэ-чхубанг!
– Приезжайте через год, сэр. Может быть, тогда положение улучшится.
Во мне все кипело. Ну почему мне так не везет, черт возьми! Я надел на шею спортивную сумку, взгромоздил на плечо свой большой, тяжелый чемодан и отправился пешком прочь от КПП.
– До города шестьдесят миль, сэр! – крикнул удивленный Геракл.
Я даже не обернулся и не споткнулся.
Отмахав километра два, я утомился и сел на краю дороги, свесив ноги в пропасть. Солнце жарило вовсю, но приятный ветерок с ледников делал жизнь в этой местности довольно сносной. У моих ног змеились плети можжевельника, усеянные голубоватыми круглыми плодами, совсем не похожими на шишки хвойных пород. И это на почти гладкой каменной стене. Из кучки мусора, скопившегося у его комля, рос яркий лиловый цветок. Он сотрясался и гнулся – казалось, его сводят судороги при виде моей физиономии.
– Какие мы изнеженные, – сказал я вслух и, встав на колени, дотянулся рукой до цветка, повернул венчик к себе. В его недрах ползал тяжелый бронзово-зеркальный жук, наматывая на себя золотую пыль.
Какой-то зверек, похожий на суслика, шмыгнул по крутому откосу, и вниз покатились мелкие камешки. Они катились долго, и я потерял их из виду. Только шорохи доносились снизу, будто уползала змея бесконечной длины.