Стивенс и господа, посетившие его вечером четырнадцатого января 1893 года, всецело осознавали серьезность своей затеи, однако понятия не имели, какую длинную тень они отбросят на историю. Они станут первыми американцами, запланировавшими и осуществившими переворот в чужой стране. Той ночью они не просто обозначили ее судьбу. Они положили начало бурному столетию переворотов, революций и вторжений при поддержке США.
Гавайи оказались посреди грандиозного столкновения между древними традициями и современностью. Неумолимо растущая сахарная индустрия разрушала этническую культуру. Несколько дюжин американских и европейских семей успешно держали под контролем и экономику, и правительство. Местные монархи стали в их руках просто марионетками.
Для элиты отлаженная система работала идеально, а вот местные жители на своей же земле превратились в мелкие сошки. Среди желавших восстановить справедливость была и королева Лилиуокалани. В тот январский день она собрала совет и сделала поразительное объявление. Королева намеревалась провозгласить новую конституцию, согласно которой право голоса будут иметь только гавайцы. Высокий имущественный ценз отменят, и неместная элита резко лишится власти.
Все четверо министров пришли в ужас. Они предупреждали королеву, что обосновавшиеся на Гавайях американцы никогда не допустят такой конституции. Но Лилиуокалани настаивала, что имеет на это полное право. Спор продолжился на повышенных тонах, и двое министров, извинившись, выскользнули из дворца. Джон Колберн, министр внутренних дел, помчался в центр города, чтобы предупредить своего давнего друга Лоррина Тёрстона, адвоката и заговорщика против короны.
«Лоррин, – начал Джон, – во дворце ужасный переполох».
Тёрстон и другие хауле, как гавайцы называли белокожих соседей, уже давно ждали повода ударить по монархии. Теперь он появился. На их стороне был Стивенс, а за ним стояла вся мощь США. Момент настал.
Все было готово к новому витку истории. Никогда еще не случалось такого, чтобы американский дипломат помог свергнуть власть в стране, к которой был официально приставлен. Рассказ о том, что подвигло Стивенса на этот поступок, и более масштабный – как США подмяли под себя Гавайи – полны мотивов, которые всплывут снова и снова: устраивать перевороты войдет у американцев в привычку.