– Как, Габриэль, ты здесь! – воскликнула она.
– Да, сеньора, – спокойно ответил я. – Я приступил к исполнению возложенных вами на меня обязанностей…
– Как! – сказала она сердитым тоном. – И ты осмелился?.. Ты слышал мой разговор с королевой?..
– Да, сеньора, – ответил я с прежней невозмутимостью, – вы были правы, я обладаю тончайшим слухом. Не вы ли приказывали мне внимательно подслушивать?
– Да! – сердилась она все больше и больше. – Но не здесь… Понимаешь ты это? Вижу, что ты достаточно хитер, но такое ревностное исполнение твоих обязанностей может обойтись тебе довольно дорого.
– Сеньора, я только хотел начать как можно скорее мою службу вам, – самым невинным тоном сказал я.
– Хорошо, – произнесла она уже спокойнее. – Можешь идти. Но предупреждаю тебя, что если я умею щедро награждать за верную службу мне, то умею и наказывать изменников. Больше я тебе ничего не скажу Если ты будешь осторожен, то не забудешь меня всю жизнь. Ступай.
XVIII
Когда я проснулся на другой день, то первой моей мыслью было бежать из Эскуриала, и как можно скорее. Чтобы хорошенько все обдумать, я вышел в коридор и стал ходить взад и вперед.
Я вспомнил слова Амаранты, взвесил их и остался очень доволен собою. Я мысленно рассуждал:
– Да, я человек честный, чувствующий отвращение ко всякому недостойному поступку, одна мысль о котором приводит меня в бешенство. Несомненно, я сделаюсь выдающейся личностью, потому что меня удовлетворяют только те поступки, которые согласны с голосом моей совести. Пусть мне аплодируют сотни глупцов, но если я собой недоволен, то их одобрение для меня ровно ничего не значит. Какое счастье, ложась вечером в кровать, сказать себе: «Сегодня ты не сделал дурного ни против Бога, ни против людей».
И когда я так думал, мысль о моей Инезилье ни на минуту не покидала меня. В народе есть поверье, что прилетевшая белая бабочка приносит с собой непременно радостные вести, так и образ Инезильи, вызванный моим воображением, приносил мне успокоение и твердость духа.
Так размышлял я, когда увидел, что навстречу мне идет в полной форме Хуан де Маньяра. Он знаком подозвал меня к себе. Он уже не в первый раз обращался ко мне с просьбой о какой-нибудь мелкой услуге.
– Габриэль, – сказал он мне доверительным тоном и вынимая из кошелька золотую монету, – вот это для тебя, если ты исполнишь то, о чем я тебя попрошу.