Я торопливо принялся за дело, но ничего не мог найти. Я уже потерял всякую надежду, когда вдруг до моего слуха долетел звук приближавшихся шагов. Боясь, чтобы моя госпожа не застала меня за таким предосудительным делом, я спрятался за вешалку с платьями. Почти в ту же минуту в комнату вошли Долорес и Исидоро, заперли за собой дверь и сели.
Я отлично видел их из моей засады. Маиквес в костюме Отелло был похож на античную статую. Темный грим его лица еще более увеличивал его большие глаза, блеск белых зубов и выразительность черт. На голове его был надет белый мавританский тюрбан с красными полосами, усеянный цветными фальшивыми каменьями. Вся фигура его дышала благородством и достоинством.
Долорес была в белой серебристой тунике. В ее изящной прическе блестели бриллианты чистейшей воды. Она была идеально хороша. Мавр, сжав в своих темных руках белые ручки Дездемоны, сказал:
– Здесь мы можем поговорить спокойно.
– Да, Пепа сказала нам, что мы можем пройти в ее комнату, – ответила она, – но это свидание должно быть очень непродолжительно, потому что маркиза меня ждет. Ты ведь знаешь, что мой муж здесь.
– Все-таки нечего так торопиться. Почему ты не писала мне из Эскуриала?
– Я не могла писать, – нетерпеливо ответила она, – когда будет больше времени, я объясню тебе – почему…
– Нет, ты сейчас же должна ответить на мой вопрос.
– Не будь таким нехорошим. Ты ведь обещал мне не быть грубым, любопытным и ревнивым, – кокетливо сказала она.
– Это все равно что обещать тебе не любить тебя, а я тебя люблю, Долорес, люблю, к несчастью, слишком сильно.
– Так ты ревнуешь, Отелло? – спросила она и полушутя-полусерьезно продекламировала:
…Ты смилуешься также,
Я никогда тебя не оскорбляла;
Родриго я любила только тою
Любовию, какую Бог велит
Питать ко всем на свете.
– Полно шутить! Я ревную, да, я не стану скрывать этого! – воскликнул Маиквес.
– К кому?
– И ты меня спрашиваешь? Ты думаешь, я не вижу, что этот дурак Маньяра сидит в первом ряду и не сводит с тебя глаз!
– И на этом ты основываешь твою ревность? И больше ты не имеешь никаких подозрений?
– А если бы я имел иные, то разве ты могла бы сидеть передо мною так спокойно?
– Успокойся, сеньор Отелло. Знаешь ли, ты мне страшен!
– В Эскуриале этот молодой человек хвалился перед всеми, что ты его любишь, – сказал Исидоро, устремив на нее такой пристальный взгляд, как будто хотел проникнуть в самые тайники ее души.