Так, ладно, может, хоть этот тип
сможет меня ненадолго развлечь. Парень в строгом деловом костюме
черного цвета и белоснежной рубашке, которому едва ли можно было
дать больше двадцати – двадцати трех лет, развел руки в стороны,
словно стремясь продемонстрировать всю красоту этого опустошенного
мира.
Несмотря на накрапывающий дождь и
окружающую грязь, его одежда оставалась идеально чистой, а длинные
платиновые волосы словно игнорировали воду, что попадала на
них.
Я же, оглядев себя, увидел на сером
кожаном плаще пятна грязи. Водолазка, виднеющаяся из-под лёгкого
бронежилета, сменила свой изначально белый цвет на грязно-серый.
Штаны цвета хаки покрывали заплаты, а в паре мест и вовсе сверкали
дырки.
Одни только берцы почти идеально
вычищены. Уже точно и не помню, сколько раз перерождался, а
привычка чистить обувь, вколоченная в армии, до сих пор была со
мной. Светлая вам память, товарищ старший сержант Сергеев. Надеюсь,
перед своей смертью вы положили достаточно мудаков, чтобы попасть в
Вальхаллу, и теперь заставляете гурий натирать вам «кирзачи».
— Вот как? Как?! — театрально воздев
руки к небу, заорал я, подставляя небритое лицо мелко моросящему
дождю.
— Что… «как»? — парень от
неожиданности замер, застыв отражением на поверхности лужи. Между
прочим, довольно-таки глубокой, сам проверял. Вот же водомерка
недоделанная…
— Как вы, сукины дети, умудряетесь
оставаться в чистой одежде, словно вам только что её постирали?
Поделись секретом, а? По-братски, так сказать.
— А… — даже со своего места я услышал
скрежет шестеренок в его голове. Глаза гостя на мгновение
остекленели, он вздрогнул и, замотав головой, просто пошел дальше.
Он явно ожидал не такого вопроса.
— Во-о-от, и никто из ваших объяснить
не может, — укоризненно покачал я головой и закинул опустевший
термос в сумку.
Внезапно чертов дождь усилился,
окончательно испортив настроение. И, видать, не только мне. От
моего нежелания воспринимать его всерьез, кожа на лице
длинноволосого пошла трещинами, пропуская наружу яркий свет,
способный затмить сотню вспышек молний, продолжающих падать на этот
несчастный город.
—Ты слишком дерзок, — с трудом
сдержавшись, произнес патлатый, возвращая себе прежний облик. —
Тебе бы стоило научиться смирению за столько-то жизней!
— А ты неплохо осведомлен. Для
пешки-то. Но вот, знаешь, в чем проблема… твоя в частности и всех
прочих рабов твоего хозяина в целом? — я поправил тяжелый кожаный
плащ и спрыгнул на разбитый асфальт. Блин, надо было как-нибудь
более пафосно, глядишь, в будущем пригодится.