– Не надо меня защищать, голубчик, я и сам кого хочешь в бараний рог согну… Моя защита – моя профессия. Нотариус – столп и основание закона.
– Значит, подались в милосердие?
Старичок сурово насупил редкие брови: он не любил шуток, которых не понимал.
– Ну, Общество семейного добросердечия и дружеской поддержки…
Игнатьев решительно не понимал, о чем его спрашивают. Этого было достаточно.
– Тогда что же вы тут делаете? – спросил Ванзаров.
– Поверьте, голубчик: не знаю…
– Не стану мучить вас расспросами…
– Не тратьте сил: мой рот под замком нотариальной тайны. Крепче его нет.
– При желании к любому замку отмычка найдется… – Ванзарову пришлось придержать резво отшатнувшегося старичка. – Да не буду, не буду… Шутки не понимаете. На вас не похоже…
– Сам я на себя не похож… – ответил Игнатьев, брезгливо озираясь по сторонам. – Сидел себе тихо, чинно и благородно. Так нет же…
– Что же вас заставило… Ах нет, простите, это нотариальная тайна.
– Да, тайна, – упрямо заявил Игнатьев. – И не пытайте.
– У меня и талантов не хватит. А учитывая теплое отношение к вам…
– Не надо, Родион Георгиевич, не подкатывайте с вашими штучками фирменными.
Ванзарову оставалось скроить исключительно невинную физиономию: и в чем только можно подозревать чиновника в отставке?
– А знаете, что… – сказал он решительным шепотом. – Раз у вас от меня секреты, у меня перед вами никаких секретов. Вот, полюбуйтесь, каким финтом я оказался в этой лузе… – И Ванзаров протянул письмо.
Надевать очки Игнатьеву не потребовалось: зрение у него было отличное, на зависть молодым. Пробежав содержание, сунул лист так, будто тот горел.
– Заберите… – буркнул он.
– Что об этом думаете?
– Думать нотариусу не полагается, мы за правильностью документов следим, подписи заверяем и лица удостоверяем…
– И все же…
– Родион Георгиевич, сделайте милость великую: пока мы тут обитаем, не показывайте, что мы приятельствуем и даже знакомы. Ни к чему это…
Игнатьев тронул его за локоть, старческие пальцы впились неприятно, и быстро засеменил по лестнице. Слово Ванзаров держал непременно, даже если это было крайне неудобно для него. Тем более психологика вылущила мрачного старика, как орех.
Несомненно, Игнатьев здесь ради немалого куша, который и мертвого с места поднимет. Заработок у нотариуса регулярный, но мелкий. А тут, видимо, обещано столько, что можно уйти на покой, продав контору. Если старик опасается, значит, ставки чрезвычайно высоки.