[23], жрица перемолвилась с Иллэ, и взмахнула та крылом в ответ, дымкой улетая в небеса. Женщина велела возвести слева от особенной скалы, где всегда камлала на заре, аранга́с[24]на лиственничных пнях – наверху с колодой вырезной, изголовьем к северным краям. Облачившись в светлую доху, чашу прихватила с восемью яркими лучами на боках, завернулась с головы до ног в полотно из белой бересты и легла в глухой древесный одр, как во чрево матери дитя.
Ночью той затеялся буран, наметавший снега аж до крыш, топорами снег пришлось рубить, чтобы выйти из остылых юрт. Умерли все те, кто не сумел истощенный подкормить очаг. Слабых душ печальный хоровод, сделав над Орто последний круг, в мир надзвездный тихо просквозил и оставил хладные тела под надзором смерти и зимы.
Девять дней и девять же ночей отступили в Коновязь Времен[25], и кому-то вылезть удалось из сугроба, выдолбив дыру. Глядь – летает жрица над Элен на колоде вырезной верхом, ветер кличет, к помощи зовет, бубенцами медными звеня!
Не один – все восемь принеслись, разрыхлили плотные снега. Солнце довершило их труды – растопило ледяную твердь, и увидел изумленный люд, что свалились камни со скалы, и свершилось чудо из чудес: очертаниями стал утес Удаганки лик напоминать! То же благородное чело, складки век над гнездами глазниц, нос с горбинкой, как при бытии, только все из исполинских глыб…
Там, где плеч громадных разворот уходил подножием во мхи, за большим упавшим валуном впадина глубокая нашлась. Подивились, кто туда зашел: выбоина ладною была, будто человек ее рубил – шире юрт о четырех столбах, выше, чем высокий рост мужчин, с потолком округлым, а внизу – глиною подбитый ровный пол. Чистый горный воздух из щелей, неприметных для дотошных глаз, тихо-тихо колыхался здесь, словно чей-то грустный вздох живой…
В тот благословенный Богом век в каждом уважаемом роду свой имелся чародей-шаман. Вот шаманы вместе собрались и камлали у скалы два дня, а на третий день, допив кумыс из чоро́на[26]в пояс вышиной, приказали девять привести белой масти яловых кобыл.
Подвели табунщики едва девять белых лошадей к скале – вспыхнул в тот же миг слепящий свет и пропали кобылицы враз, лишь раздался приглушенный звон то ль копыт, то ль медных бубенцов с неба, вспененного, как кумыс, облаком – предвестником весны…