Этим камерам нет дела до того, что Официантка замерзла, а у Пилота непрерывно ноет нога. Они регистрируют то, как Ковбой выползает из шалаша помочиться и как нескончаемо трясется Официантка, однако они пропускают больше, чем записывают. Они пропускают то, как Банкир предлагает Биологичке в качестве подушки свой дутый жилет – и как облегченно расправляется его лицо, когда она вежливо отказывается. Они не записывают, как Зверинец, Инженер и Азиаточка-Плотник рассказывают о себе таинственным ночным шепотом. Они пропускают то, как губы Заклинателя, забившегося в угол шалаша, шевелятся в безмолвной искренней молитве.
В основном они показывают угасающие костры.
В небе рокочет. Моя первая мысль: падает беспилотник с камерой – и это я хочу видеть. Смотрю вверх, подняв руку, чтобы заслонить солнце. Но вместо сломавшегося беспилотника вижу самолет, вспахивающий небо и оставляющий за собой пушистый белый след. Моему сознанию не сразу удается обработать эту картинку, звук и чувство, что мое мелкое человеческое присутствие настолько принижено. С начала съемок я впервые увидела самолет. Не знаю: то ли просто не обращала на них внимания, то ли их действительно не было.
В любом случае это важно: значит, они не могут контролировать все аспекты моего окружения. Слабое утешение, но оно наполняет меня, словно озарение. Я ощущаю, как моя изолированность отступает. Впервые за очень долгое время я не «та самая», а просто «кто-то». Просто один человек среди множества. Я думаю о мужчинах и женщинах, пролетевших надо мной. Самолет громадный: наверное, несколько сотен пассажиров сидят там под шишечками вентиляторов, дремлют, читают, смотрят на своих планшетах фильмы… Кто-то, возможно, плачет, потрясенный чудовищностью предпринятого путешествия.
Я стою неподвижно, запрокинув голову, пока самолет не скрывается из вида, а его инверсионный след не начинает рассеиваться. Надеюсь, кто-то там, наверху, возвращается домой. Что хотя бы один человек в том самолете знает идеальную, бескорыстную любовь и возвращается к ней.
Следующие несколько часов проходят легче, чем предыдущие, если не считать того, что я безумно голодна. За несколько часов до заката мне попадается ручей, и я решаю разбить лагерь пораньше, чтобы попытаться отловить что-нибудь белковое. Детали капкана, которые я вырезала по время групповой стоянки, лежат у меня в рюкзаке, и теперь, когда в качестве приманки у меня есть нечто помимо сосновых шишек, он может сработать.