Оленья кожа мягкая и прочная, она идет на изготовление дорогих
перчаток для богатых господ, кабанья – на дубленые жилеты для
военных, упряжь и всякие ремни. Когда кожевник узнал, что у меня
есть еще кипа таких же шкур – радовался. Потому что оленей всех в
баронствах выбили, в лес за ними мало кто ходит. Потому – есть
дефицит этой кожи, которая ценится втрое дороже телячьей. А на
кабанью кожу спрос почти безграничный – во время войны дубленой
кожи нужно много. Бизонья тоже на ремни и жилеты идет, еще больше
для этих целей ценится, так что и ее продам, сколько есть.
Я порадовался патологической бережливости Тима, который все эти
шкуры не ленился снимать, обрабатывать и копить, хотя пешком тащить
их из леса на продажу не мог. На обычную крестьянскую бережливость
у парня наложились голодное детство и тяжелый первый год в лесу,
когда парню не хватало самого необходимого. Говорят, опыт голода
накладывает отпечаток на характер человека на всю жизнь, вот и у
Тима так получилось.
Попрощался я с кожевником почти дружески, пообещал привезти
остальные шкуры на днях.
После кожевника пошел к скорняку. К тому самому, который
когда-то меня научил шкуры правильно обрабатывать и ловушки на
куницу ставить. Поболтали, он меня квасом угостил. Жалел, что я ему
мало пушнины привез. Волчьи, беличьи и лисьи шкуры выкупил, на
медвежьи посмотрел скептически, из вежливости предложил цену, как
за волчью. Я выразил свое недоумение: и добывать медведя опаснее,
чем набить из засидки над падалью десяток волков, и зверь реже
встречается, и шкура по площади как двадцать волчьих. А возни с их
обработкой сколько было?
– Понимаешь, мне медведя использовать некуда, – извинился
скорняк. – Шубы из медведя в наших местах никому не нужны – они
хоть и теплее любого другого меха, но тяжелые очень. Только если
полости сделать для возниц – зимой в пути ноги укутывать, или кому
богатому в спальню, вместо одеяла или ковра. В замок попробуй
продать, но тебя туда вряд ли пустят.
– А с кем там говорить?
– С управляющим.
Сказал, что попробую, не получится – вернусь к нему, продам, за
сколько возьмет.
***
Подъехал к воротам замка. Подъемный мост в землю врос, давно его
не поднимали, нападений здесь не особо боятся. У ворот стражники
стоят, в кольчугах, щиты к стене прислонены, в руках алебарды –
небольшие топорики со скошенным лезвием, на трехметровых древках с
пиками, с обратной стороны от топора – шипы вбок торчат, броню
пробивать или всадника зацепить и с коня стащить.