Опустив дрожащую от волнения руку, я почувствовала обжигающее касание мелких острых зубов, а потом тёплое, радостное чувство рождающейся между нами связи.
Моя чешуйчатая принцесса потёрлась об меня, как большая кошка, и вернулась в круг, чтобы выбрать своего самца, но тут нас ждал сюрприз.
Вместо одного свободного мальчика в круге, нетерпеливо порыкивая друг на друга, стояли двое самцов – чёрного и бронзового окраса.
«Одиночка…» – «Будет одиночка». – «Как так вышло?» – слышались испуганные шепотки со всех сторон, но моя девочка решила иначе.
Важно обнюхав мальчиков, она цапнула сначала чёрненького, а потом бронзового, формируя тройную связь.
– Нет! – раздались три недовольных возгласа, один из которых был моим.
4. Глава 4. Ссора
Ирина Кострова
– Как такое могло произойти? Как ты планируешь это исправлять? Это невозможно изменить, олух! – краснея от злости, кричал на Дована ректор, нависая над испуганным и бледным аспирантом.
– Простите. Я растерялся, – вяло оправдывался аспирант, по-моему, уже находясь на грани обморока.
Может, я бы и пожалела этого растяпу, но у меня было две причины этого не делать.
«Две очень веские причины», – подумала я, глядя на стоящих рядом со мной Дэниса и Антариона.
Просто всемирный закон подлости в действии. Это надо так вляпаться! Мало того, что я единственная из всей академии буду «счастливой» обладательницей сразу двоих мужчин, так ещё ими оказались эти… аристократы, чтоб их.
Наши ящерки спокойно спали в кресле ректорского кабинета, свернувшись в пёстрый посапывающий клубок. Дэнис задумчиво рассматривал драконов, а Антарион с каким-то исследовательским интересом вперил свой взгляд в меня, не обращая внимания на крики Вэлфорда.
– Я тебя уволю! Нет! Не уволю! Ты у меня будешь всю жизнь загоны ездовых буйволов чистить. Кретин! – бушевал ректор, заставляя Дована трястись осиновым листом.
– Всё это хорошо, но как нам быть, ректор? Кто из нас станет мужем Ирейны? – напряжённо спросил Антарион, отвлекая профессора от праведного гнева.
– Сгинь! – рявкнул Вэлфорд на Дована, и тот впервые за день был рад подчиниться.
Как только дверь за аспирантом закрылась, ректор устало потёр виски и сел на подоконник.
– Оба, Ройс. Оба, – с сожалением сказал мужчина, наливая себе стакан воды.
На пару минут в кабинете повисло тягостное молчание. Каждый из нас обдумывал эту нерадостную перспективу.