А хорошая песня только помогает и придумывать, и пришивать. Как
и золотая игла.
Анна не замечала часов, стало совсем темно — она зажгла свечи и
вздрогнула от испуга, когда дверь со скрипом отворилась и на пороге
появилась бабушка.
— Анна, дитя, ты в порядке? Ты здорова?
Что это с бабушкой? Почему она не ругается, ведь, судя по всему,
Анна пропустила всё, что только можно — и ужин, и вечерние молитвы,
и ещё что-нибудь.
— Да, бабушка, я здорова. Со мной всё в порядке. Вы дозволили
мне удалиться и шить, я удалилась и шью.
— Ты пугаешь меня, дитя. Ты никогда не пропускала вечернюю
трапезу!
Это правда, Анна всегда отличалась от сестёр хорошим
аппетитом.
— Бабушка, я увлеклась, — опустила глаза Анна.
— Ну-ка, покажи, чем это ты увлеклась? — строго спросила бабушка
и подошла к столу.
Анна поняла, что придётся признаться, и отступила.
— Вот, посмотрите.
Бабушка посмотрела на стол, на Анну, ещё раз на стол… потом села
и тяжело оперлась на столешницу.
— Ты где это взяла, признавайся? — а сама бледная-бледная.
Интересно, что она подумала? Уж явно не то, что Анна пошла
молиться, и ей Господь дал всё, что она попросила. И не то, что
было на самом деле.
— Бабушка, я ни с кем не спала и никого не грабила.
— Понимаю, — кивнула она. — Откуда тогда?
Понемногу к бабушке возвращался её обычный грозный вид.
— Видите шкатулку? Я получила её в честном бою, — Анна решила
подурачиться. Такое у неё было сейчас настроение — море по
колено.
— Что? — нахмурилась бабушка.
— Я доблестно сражалась с полчищем огромных пауков в недрах
чердака, они были мохнаты и злы, и угрожающе шевелили лапами, и
каждый норовил укусить меня за ногу, но я победила их при помощи
ведра воды и моего верного веника! И мне достался ценный приз —
шкатулка, которую они охраняли не одно десятилетие! — Анна взяла со
стола старый ящичек и с поклоном подала его бабушке.
— Что? Шкатулка моей матери? — бабушка взяла её и открыла. — Да,
я помню эту брошь, и эти серьги… а вот в этом кольце была недурная
жемчужина, она потерялась, к сожалению…
— Это шкатулка леди Элеанор, моей прабабушки? — восхитилась
Анна.
— Точно. Никто уже и не помнил о ней. Пришивай, деточка, всё
правильно, — бабушка вернула шкатулку Анне. — Всё равно этот олух,
твой отец, не может тебя как надо ни одеть, ни украсить, дай-то
бог, чтобы хотя бы муж у тебя оказался неглупый и не скупой! А если
Кэтрин тебе хоть слово скажет — так не её это драгоценности, а мои,
если уж на то пошло, и я отдаю их тебе.