Для обучения музыке в замок пригласили господина Доу из столицы.
Он прибыл с лютней, двумя флейтами и небольшим барабаном, а также с
пачкой нот. Из трёх учениц Фрэнсис оказалась способной разве что к
отбиванию несложного ритма, Джейн освоила простые гармонии на
лютне, а больше всех по душе музыка пришлась Анне. Она тянула руки
и к лютне, и к флейтам, и к барабану, и вскоре уже им удавалось
даже играть вчетвером аккомпанемент к простым песням. Петь
нравилось всем троим. Фрэнсис доставала до самых высоких нот звонко
и тонко, Джейн поддерживала её вторым голосом, но самый большой
диапазон оказался у Анны. Хорошо распевшись, она могла петь вместе
с Фрэнсис, но могла и довольно низко. Наставник предсказывал ей в
зрелости красивый голос с богатым тембром — если не бросит музыку,
конечно. К сожалению, после того, как Джейн вышла замуж и уехала,
уехал и господин Доу. Занятия прекратились. Но уезжая, он оставил
Анне свою лютню и одну из флейт, и это очень сильно скрашивало её
жизнь.
Она научилась не только играть, но и придумывать мелодии на
любимые стихи. Но собственных песен никогда никому не
показывала.
С танцами девочкам тоже повезло. Однажды отец привёз в замок
гостя — это оказался франкиец господин Ожье. Он не походил на
местных жителей, был черноволосым, невысоким и толстеньким, и при
этом таким проворным, что многим молодым и худым оставалось только
смотреть и завидовать. Необыкновенно разговорчивый, чтобы не
сказать болтливый, он без устали отпускал комплименты всем женщинам
в замке и божественно танцевал. Он научил девочек ходить в
церемонной паване и лёгкой живой аллеманде, рассказал про бранли и
долго тренировал их танцевать гальярду и вольту. Если с первыми
вопросов и сложностей не возникало, то гальярда оказалась ох какой
непростой!
Сначала Анна всё время думала, что ног у неё не две, а три или
четыре, и каждая идёт в свою сторону. Потом основной шаг уложился в
характерный ритм, но господин Ожье хитро глянул и сказал, что им
дело не ограничивается! Есть ещё множество вариаций, и каждая из
них бывает с любой ноги, и это была просто паника, ибо если даже с
одной ноги вариация исполнялась, то вывернуть её зеркально и
станцевать с другой ноги в другую сторону с первого раза не
удавалось никогда. Позже выяснилось, что в шаге может быть не пять
движений, а одиннадцать, или семнадцать, или — спаси Господи! —
двадцать три.