— Отца твоего, — рявкает Сергей, а я чуть не глохну от его окрика.
5. Глава 4 Сергей
Дети цветы жизни, ведь так? Её украшение, услада и самое большое счастье, да. И кто бы с этим спорил, так не я, но иногда, как бы они не радовали, хочется схватить этот гладиолус за шкирку и хорошенько тряхнуть, чтобы вся пыльца из ушей высыпалась.
Временами отцовство — чертовски сложный ребус, минное поле. Потому что быть родителем — это существование без права на ошибку и бесконечные военные действия с самим собой в первую очередь. И это… утомляет.
“Только не убейте его, пожалуйста”, — зудит в голове просьба Алисы, и это снижает градус моего напряжения. У этой женщины, как ни у какой другой за много-много лет, получилось вывести меня на эмоции, растормошить, дать почувствовать хоть что-то, кроме извечной усталости.
— Значит, романтический ужин при свечах. — Обвожу рукой просторную комнату, в самом центре которой стоит стол. Накрытый белоснежной скатертью, он ещё хранит следы интимного пиршества: в высокой вазе торчит пёстрый букет, а на дне двух бокалов плещутся остатки вина. — То есть никакой вечеринки, да? Никаких однокурсников, празднования удачного завершения сессии и всего в этом духе?
Мне и так всё понятно, но я хочу услышать от сына его версию событий. Костик же стоит напротив, сложив руки на груди, смотрит на меня исподлобья, с вызовом. Всем своим видом пытается показать, что уже взрослый, самостоятельный и опытный мужик в самом расцвете лет. И это забавно, потому что в моих глазах он всё тот же нескладный длинноногий пацан с вихрастым чубом и разбитыми до крови коленками.
— Ну, я не слышу. Константин Сергеевич, не испытывайте моё терпение, оно и так на исходе.
Опираюсь костяшками пальцев на краешек стола, крахмальная скатерть хрустит в ответ на прикосновения, а аромат цветов щекочет ноздри. Окидываю взглядом остатки еды, замечаю мясную нарезку и, не раздумывая, кладу кусочек балыка в рот. Солоно и пряно, и желудок сводит голодным спазмом.
— Пап, ну… ты же сам всё понимаешь. — Костик вздыхает и растирает ладонями шею, давит и массирует до красных пятен и это лучшее свидетельство его растерянности. — Я люблю Машу, у нас же всё серьёзно. Я хотел сделать для неё сюрприз.
— Дядя Коля в курсе был, когда тебе ключи давал?
Дядя Коля или в быту Николаша — мой старший брат и по совместительству владелец этой дачи. И он был первым, кому я позвонил, когда не смог дозвониться до Костика. Он-то мне и сказал, что единственный и горячо любимый племянник спросил у него разрешения на отдых в кругу сокурсников на его благоустроенной территории. Потому я отлично знал, где искать этот дом, ибо найду к нему дорогу с закрытыми глазами.