— Сергей Владимирович, ну вы хоть останетесь на ужин? — печалится Маша, а Алиса мечет в мою сторону быстрый взгляд.
На самом деле было бы забавным остаться здесь, поужинать в тепле чужой кухни, поговорить обо всём и ни о чём — такие вечера в моей жизни случаются не очень часто, но…
Но тут этот “муж”, чтоб его, и я не уверен, что смогу и дальше держать себя в руках. Бесит он меня. Как мужика, отца и просто человека. Бесит. И главное, парой слов всего успели перекинуться, а прямо песок на зубах скрипит при одной мысли, что с этим человеком придётся сидеть за одним столом, гонять чаи и вгрызаться в сахарную ванильную мякоть торта.
— Нет, Машуня, я вообще-то просто мимо проезжал… дела у меня ещё. Увидел тебя с тортом вот и решил помочь донести коробку до квартиры.
Маша смотрит на меня расстроенно. Добрая девочка, хорошая. Наверное, даже слишком. А ещё наивная.
— И мама куда-то собралась, — вздыхает, но тут же окидывает Алису восхищённым взглядом. — Всё-таки ты у меня очень красивая!
И обнимает мать, а та смотрит на меня и едва заметно кивает. Хм, что-то есть в этой игре в тайну. Будоражит, честное слово.
— Сергей, вы же на машине? — Алиса медленно гладит дочь по плечу, а я киваю. — Подвезёте меня тогда? Тут недалеко. Так не хочется с такси возиться, а меня подруга ждёт, у нас сегодня девичник.
Она говорит всё это абсолютно спокойно, даже буднично, сохраняя в тоне вежливую холодность. Артистка. И если бы я не знал, с какой именно подругой у неё сегодня девичник, поверил.
Только глаза смеются, а меня снова душит проклятый галстук, чтоб его. Вроде ведь ослабил узел, а всё равно давит. Или это меня от эмоций распирает, от адреналина этого бешеного, когда лишний вдох и неловкое движение может раскрыть все карты раньше времени?
Мы с Алисой пляшем на тонком льду, и меня это заводит. Безусловно и безоговорочно сносит крышу. Сердце бухает в груди до тупой боли, ладони покрываются испариной, а по спине ползёт холодок. И приходится развернуться и уйти, покинуть кухню, пока кто-то не заметил явное уплотнение в районе ширинки. Болезненный, мать его, стояк! Чудеса.
— Мама, ты у тёти Марго ночевать останешься, да?
— Не решила ещё, но ты не жди меня, ложись спать.
Я уже у двери, мне уже не слышно, о чём они говорят. К тому же замечаю в дальней комнате Евгешу, и это отвлекает. Он ходит от стены к стене, вцепившись в мобильный, хмурый, безрадостный. То запустит руку в волосы, взъерошит их на затылке, то безвольно опустит её вдоль тела. Нервничает — без вариантов.