Гарнизон не исключение. Петька, хоть и вырос на хуторе близь
авторемонтной базы, с друзьями частенько лазил на охраняемую
часовыми территорию. То парад посмотреть, то присягу, а то и просто
для форсу. Конечно, пройти можно было и абсолютно легально,
отметившись на проходной, но ощущение совершенно не то. Нет
сладкого чувства риска и осознания опасности. А без него любое
мероприятие становиться пресным.
С возрастом это проходит, но опыт остаётся. Едва стемнело,
Петька, никем не замеченный, выбрался за ограду и уже не таясь,
метнулся к лесу. Бдительный часовой на вышке заметил метнувшуюся
тень, и попытался осветить беглеца прожектором. Второй пару раз
выстрелил вслед. Скорее для острастки, поскольку приказ
недвусмысленно гласил: препятствовать любому проникновению внутрь.
А вот распоряжения гасить на глушняк покидающих расположение не
поступало. Мало ли. Может, какой бедолага-любовник, застигнутый
врасплох введённым режимом военного положения, решил незаметно
убраться восвояси.
Отойдя метров на триста от опушки, Петька остановился. Ночью
бродить в лесу глупо и опасно. Без необходимости такое, даже в
далёкие безмятежные времена, никто себе не позволял. Так, то без
надобности, а коль приспичит – бегом побежишь. Спотыкаясь и
уворачиваясь от хлещущих по лицу веток.
Замер, несколько секунд прислушиваясь к доносившимся со всех
сторон звукам. Затем ощупал рюкзак, проверяя его целостность, и
достал плащ-палатку. Закутавшись в водостойкую ткань он привалился
боком к дереву и закрыл глаза.
План чуть не сорвался из-за обманчивых воспоминаний. Перелезть
через трёхметровый забор из профлиста невозможно, а лаз, через
который он пацаном проникал в гарнизон, оказался слишком узким для
раздавшегося вширь парня. Пришлось лихорадочно углублять его голыми
руками. Извиваясь ужом протискиваться наружу. С армейским вещмешком
проделать такое не получилось. Острый металлический край упорно
цеплялся за все неровности ткани, и секция начинала гулко дрожать,
привлекая внимание часовых. Пришлось возвращаться назад,
перебрасывать рюкзак верхом и снова протискиваться под преградой.
Это котам хорошо. Если голова прошла, то и всё остальное пройдёт. У
людей по-другому. У них есть задница, которая совершенно не желает
ужиматься.
Во втором часу ночи Малюта поскрёбся в жалюзи ставни,
закрывающей кухонное окно, и, дождавшись, когда Леший выйдет на
крыльцо, доложил: